Näin Muolaa jäi elämään Muolaan pitäjäjuhlilla Jokioisilla julkaistiin Muolaalaisten Seuran uusi kirja, NÄIN MUOLAA JÄI ELÄMÄÄN. Kirjassa on 270 sivua ja 250 hienoa valokuvaa. Kirjaan on kirjoittanut 35 henkilöä, yhteensä 60 eri artikkelia! Anne Kuorsalon kirjan esittely tässä Kirjan sisällysluettelo tässä Kirjan myyntihinta on 35 e. Kirjaa saa tilata ainakin Eija Järvinen, Hannu Kontio, Pekka Moisander, Lauri Rämö ja Anne Kuorsalo. Seuran yhteystiedot löydät tästä. Akaan Seudun arvio kirjasta Näin Muolaa jäi elämään tässä

Muolaan ja Kyyrölän miehet talvisodassa 1939–1940 Muolaalaisten Seura on saanut Eugen Usanolta oikeudet kirjaan "Muolaan-Kyyrölän miehet talvisodassa 1939-1940 Er.P 4:n riveissä". Kirjasta on otettu näköispainos ja sitä on saatavilla Muolaalaisten Seuran ja Kyyrölä-kerhon kautta 15 euron hintaan. Eugen Usanon toivomuksesta kirjan tuotto tullaan käyttämään Muolaan hautausmaiden hoitoon. Muolaalaisten Seura kiittää Eugen Usanoa tästä mahdollisuudesta. Kirjan edellinen painos oli loppunut ja kirja on herättänyt paljon kiinnostusta. Lisätietoja Pekka Moisanderilta tai Lauri Rämöltä.

Эйя Ярвинен
Общество сохраняет дух Муолаа

С утратой Карельских земель исчез и старый общественный уклад: муниципалитет, приход, деревни и общественные объединения. Бывшие жители Муолаа довольно быстро влились  в готовые структуры на новом месте жительства, но делами, связанными с родиной, карельскими, если можно так сказать, делами, надо было заниматься самим.  Из этой необходимости и родились карельские общества на новом месте жительства.  Другим
основанием для того, чтобы организоваться, стал долг уважения минувшему, обилие воспоминаний о родных карельских местах. Это утверждал Вильо Луукка в начале исторического обзора деятельности Общества Муолаа за 40 лет.

Бывших жителей Муолаа расселили среди людей, у которых были другие обычаи, другой говор, другая культура. К этому надо было приспособиться, а чему-то и обучиться.

Нужно было осознать происшедшее, и мысли сильно занимали военные годы, эвакуации, и Карелия, которая стала  воспоминанием. Муолаа – приход и волость перестали существовать, и это было мучительно.  Деревни прекратили существовать как общность, расстояние до соседей и родственников удлинилось, прекратилась всякая деятельность, которая поддерживала социальную сплоченность, и это вызывало ощущение бездомности и незащищенности.

В этой атмосфере духовного и физического смятении стало  ясно, что необходимо как можно быстрее создать новое общество, которое собрало бы воедино разбросанных жителей Муолаа.  Связующим жителей Муолаа звеном стало основанное 7 августа 1948 года в Тойяла Общество Муолаа.

Принятый тогда устав определил цели и задачи Общества: быть центральным связующим звеном между бывшими жителями Муолаа, собирать и  фиксировать культурные ценности, связанные с историей Муолаа, и хранить связанные с родиной  воспоминания и традиции. Организация выполняет свои задачи, устраивая собрания и праздники,  занимаясь издательской деятельностью,  изданием и продажей  книг о родных местах, продажей другой печатной продукции и сувениров. Общество входит в качестве члена в Карельский Союз.

Членами общества посчитали всех, кто жил на территории волости Муолаа. Не было никакой возможности составить и вести список членов, поэтому никогда и не начинали взимать членские взносы.
 
В первое правление избрали людей, которые были в руководстве муниципалитета Муолаа: 15 действительных членов и 6 кандидатов в члены. Тем не менее с самого начала все 21 участвовали в работе правления на равных правах.  Было принципиально, чтобы каждая деревня была представлена в правлении пропорционально количеству жителей. Каждый уголок  Муолаа  должен был быть представлен и не забыт.

На престольные праздники собирались тысячи людей

На организационном собрании Общества главным посчитали  написание истории волости и организацию приходских праздников. Проведение праздников и стало важнейшей формой деятельности новой организации.

Ввиду предстоящего упразднения прихода Муолаа  последовало обращение  в Духовный капитул за инструкциями по организации приходского праздника и в отношении его программы. В соответствии с рекомендациями капитула праздник должен  быть двухдневным, программа достойной  и серьезной. Так мы и действовали и программу праздников формировали таким образом, что в первый день были собрания, вечерний праздник и вечерняя молитва. В программе второго дня – церковная служба, посещение братского кладбища, чтобы  отдать почести героям, и праздник в честь малой родины.

Первые приходские праздники проводили в Форсса. С самого начала в числе местностей-организаторов были 10 муниципалитетов, где расселились жители Муолаа.  Праздновали в последние выходные июля, в традиционный престольный праздник Муолаа.  На праздники прибывало колоссальное количество  гостей.  В первые годы их число превышало две тысячи, это свидетельствовало о том, что тоска по родине – явление массовое. В воскресенье местами празднования становились помимо прочего спортплощадки и школьные дворы. 

Вошло в обычай, что живущий в муниципалитете, где проводился праздник, член правления становился председателем праздничного комитета. В первые годы угощением занимались разные общества «Мартта» из Муолаа. Позже муниципалитеты, где проводился праздник, начали сотрудничать с Карельским Союзом и ответственность за организацию делили под руководством Общества Муолаа.

Исполнителями программы и в священники праздника приглашали бывших жителей Муолаа и служивших в Муолаа священников, а с праздничным докладом  выступал кто-то из преуспевших в своей области  бывших жителей Муолаа.  В церкви организовывали  сбор пожертвований в поддержку духовной работы Общества Муолаа.  

Организация такого большого мероприятия и угощения всегда требовала напряжения всех сил. В качестве эксперимента в 1966 и 1967 годах провели однодневный праздник, но уже в 1968 году вернулись к двум дням. Так продолжалось до 2005 года, когда в Урьяла в последний раз организовали двухдневный праздник.

Деятельность Общества Муолаа за время его существования  была разнообразной. Общество фиксировало свою историю, собирая ее в книги. Записывали диалект Муолаа, в этом Общество Муолаа выступало помощником: подбирало для Университета Хельсинки подходящих носителей языка, а также оказывало этой работе материальную поддержку. 

Подобным образом действовали в отношении записи топонимов Муолаа. Собственный вымпел появился у Общества в 1970 году. Собственный флаг изготовили в 1975 году в Йокиойнене. В сотрудничестве с газетой «Карьяла» опубликовали карту Муолаа. В 1986 году в итоге выдающейся работы Майлы Никканен появились национальные костюмы женщин Муолаа.

Когда на базе музея Юго-Западного Хяме  в Форсса основали музей Муолаа,  удалось отследить судьбу церковных ценностей Муолаа. В соответствии с позицией Церковного управления их передали в ведение прихода Акаа для использования прихожанами Муолаа на новой родине.

С распадом СССР начался новый этап

Когда рухнул  Советский Союз, деятельность Общества изменилась и расширилась. Заключенный между Финляндией и Россией в 1992 году договор  разрешал защиту братских кладбищ и уход за ними. В то же время с открытием восточной границы начался оживленный туризм по родным местам. Новой важной сферой деятельности Общества стала бывшая волость Муолаа, ее кладбища, выстраивание и поддержание хороших  рабочих отношений с местными властями. С самого начала  мы твердо понимали, что мы не в своей стране, хотя и в Муолаа.  Вся деятельность на чужой территории и вся работа, начиная с вырубки деревьев,  всегда требовала  совещаний и  согласований, а также получения разрешений от местной администрации. Это нам хорошо удавалось. В наши нужды вникали и при необходимости  Общество получало помощь на месте.

Общество установило памятники на двух братских кладбищах,  памятный крест на месте церкви Кангаспелто, а также создало Рощу Памяти на кладбище в Кюурёля. В 2000 привели в порядок основание лютеранской церкви и установили памятный крест на месте ее алтаря. Во время этих работ нашли краеугольный камень церкви,  который занял место рядом с крестом. Памятный камень «Ушедшим поколениям»  торжественно открыли в 2007 году. Особенно знаменательной была находка и возвращение на место памятника событиям 1918 года.

Хотя договор между государствами 1992 года касается только братских кладбищ, мы можем ухаживать и за территорией церкви и приводить в порядок гражданское кладбище. Хотя люди в администрации меняются,  удается сохранять взаимное доверие и установленные с самого начала хорошие отношения с местной администрацией.

Церковный погост – общее духовное место сбора всех бывших жителей Муолаа и их потомков, святое место наших предков.

Общество Муолаа с 1992 года организовывает общий праздник на церковном погосте, а также у памятника павшим в Кюурёля и в Роще Памяти. К кресту Кангаспелто  возлагают венок. В первые годы праздник называли День поминовения павших, с 2002 года это День поминовения усопших.Тогда в Муолаа первый раз отслужили евхаристию, и эта практика закрепилась, так что  теперь обряд проводят  раз в пять лет. На месте церкви устраивают праздник в память ушедших поколений, на братском кладбище возлагают венок и проводят минуту памяти.

На День поминовения собираются сотни людей ежегодно, и он, наряду с праздником Муолаа, стал еще одним важным торжеством, когда собираются вместе все, кто имеет отношение к Муолаа. В празднике принимают участие и представители местной администрации.
                     
На День независимости члены Общества ездят зажигать свечи у церкви Муолаа, в Кюурёля и Кангаспелто. Невозможно сосчитать часы,  добровольно отработанные членами  Общества Муолаа на кладбищах в течение многих лет. Сейчас там красиво.  Общественные работы воспринимаются как важная деятельность,  долг по отношению к своим корням, и благодаря бескорыстной общественной работе сейчас кладбища Муолаа – красивые и популярные достопримечательности. Для потомков жителей Муолаа – это почти святые места, места памяти предков и проявления уважения к их жизненному труду.

Начали с книг, продолжаем в фейсбуке

По инициативе книжных комиссий и генеалогических обществ разных деревень Муолаа и при финансовой поддержке Общества Муолаа создали книги деревень и родовые книги. С целью популяризации достопримечательностей Муолаа недавно выпустили серию открыток с фотографиями церковной горки и изготовили приветственные адреса и поздравительные открытки, на которых изображен церковный погост. У Общества Муолаа есть сайт в интернете и группы Муолаа и Кюурёля в фейсбуке. Их постоянно обновляют и активно посещают. В Хельсинки уже 15 лет собираются на вечера «Корни в Муолаа», начало которым положили Райя Сеппянен и Мартти Сеппянен. Это важное дело: люди встречаются, чтобы поговорить и послушать  высококлассные выступления и не только о Муолаа, но и о других регионах.

Общество Муолаа  финансирует свою деятельность из доходов от входных билетов на праздники, продажи продукции, а также из возможных пожертвований и  грантов. Собранные во время праздничного богослужения в День Муолаа или на День поминовения усопших пожертвования используют для поддержки духовной работы Общества или для приведения в порядок кладбищ. Ежегодно региональная администрация Восточной Финляндии предоставляет государственный  грант на приведение в порядок воинских и гражданских кладбищ на утраченных территориях.

Естественно, количество гостей на празднике уже не измеряется тысячами. Однодневный праздник Муолаа стал значимым событием, к которому приурочено годовое собрание, а также, прежде всего, еще и важная встреча и разговоры со знакомыми.  Что касается  исполнителей работ и тех, кто совершает церковную службу, к этому подходят гибко, хотя конечно, по-прежнему стремятся, чтобы,  по возможности, наличествовала какая-то связь с Муолаа.

Естественно, группа активистов редеет. Количество муниципалитетов, которые в первое время несли ответственность за организацию праздника Муолаа, сократилось и ротация убыстрилась. Койярви присоединилось в свое время к Форсса, Валкеакоски, Акаа и Кюлмякоски  отказались от организации праздника.  Все сложнее организовать праздник, когда группа активистов уменьшается.

В 2014 году вошел в силу новый устав, и  местом дислокации Общества стал город Форсса.  Форсса занимает центральное место среди муниципалитетов, где размещали жителей Муолаа, и в окрестностях Форсса работают активисты Карельских обществ. Первые праздники Муолаа организовывали в Форсса, и это тоже повлияло на решение. Учли и перспективы. Если организовывать праздник Муолаа становится слишком тяжело одному обществу, ресурсы можно объединить, и в Форсса  можно найти хорошие помещения.

В  новом уставе количество членов правления уменьшили до 12-18. Избирать кандидатов в члены правления перестали еще раньше. Сейчас отказались и от деревенских квот. Общество служит связующим звеном для всех живших на территории бывшей волости Муолаа и их потомков, собирает, записывает и хранит культурные ценности, связанные с историей Муолаа, воспоминания о родных местах и традиции в разных сферах деятельности, и знакомит с ними всех, кого это интересует.

Важную работу по сохранению и передаче будущим поколениям культурного наследия Муолаа делали клуб Кюурёля, клуб Перкъярви, а также  клуб учебного округа Юля- Куусаа. Клубы работали целиком и полностью самостоятельно, но ежегодно предоставляли  отчет о работе, который включают в отчет о деятельности  Общества Муолаа. Клуб Кюурёля и клуб учебного округа Юля-Куусаа действуют и сейчас, клуб Перкъярви прекратил свою деятельность, но его члены раз в году собираются на обед  пообщаться.

Общество Муолаа работает, чтобы жили память о Муолаа и наследие Муолаа. Оно выполняет свою работу в Финляндии и на кладбищах бывшей волости Муолаа.  В более широком смысле праздники помогают собрать вместе бывших жителей Муолаа и тех, кто связан с Муолаа. Временами возникают разговоры, можем ли мы организовывать два праздника каждое лето, но есть желание организовывать оба праздника, поскольку в них, по крайней мере отчасти, участвуют разные люди.

Во главе общества Муолаа:

Ээмил Луукка 1948 –1969
Вяйнё Сеппянен 1969 –1975
Микаэл Рямё 1975 –1982
Рейно Тойкка 1982 – 1984
Вильо Луукка 1984 – 1989
Кауко Никканен 1989 – 1992
Марку Рямё 1992 – 2001
Йорма Рямё 2001 – 2010
Еёя Ярвинен с 2010
Полный список членов  совета разных лет можно найти на сайте www.muolaa.fi

Перевод Ольги Деркач и Владислава Быкова.

Лаури Рямё
Радость восстановления закончилась вторым исходом

В связи с нападением Германии на Советский Союз, то есть операцией «Барбаросса», летом 1941 года Финляндии тоже пришлось вступить в войну с СССР. Война началась с бомбардировки  Финляндии  советской авиацией 25 июня 1941 года.  В Финляндии войну считают прямым следствием Зимней войны: она должна была бы исправить  несправедливость,  испытанную  в связи с заключением Московского мира 1940 года. 

Вследствие Зимней войны  свыше 430 000 жителей Карельского перешейка были вынуждены покинуть места, где они жили с незапамятных времен. Бездомных, эвакуированных из Муолаа, было больше 10 000.Теперь они хотели вернуть перешеек и возвратиться в родные места. Карельский перешеек быстро отвоевали, и  к осени 1941 года финны продвинулись к старой границе, которая была установлена по Тартускому миру 1920 года. Затем война стала позиционной, и это длилось до июня 1944 года.

Когда перешеек снова стал финским, возникло желание вернуться  на родину. Уже осенью 1941 года сотни эвакуированных прибыли на перешеек передовым отрядом – убирать и ремонтировать. Район был территорией военных действий, на проживание и передвижение требовалось разрешение властей. Власти руководили возвращением и контролировали его.  Вернулись приблизительно 260 000 жителей перешейка, из них примерно 6 000 жителей Муолаа.

Репатрианты осени 1941 года – это мужчины и женщины, способные много работать. В их задачу входило привести в порядок жилища, убрать территорию и собрать возможный урожай. Семьи могли переезжать на перешеек  начиная с конца зимы 1942 года,  если условия жизни это  как-то позволяли.

Возвращение к старым местам жительства  в мыслях виделось делом благородным.  Но когда  репатрианты обнаружили, в каком состоянии регион, выявился масштаб работ и ужас военных разрушений.   Оставили свой след и советские люди, переехавшие сюда во время перемирия. Поскольку на южном берегу Вуоксы большая часть домов была уже во время войны разрушена или повреждена, многие переселенцы использовали сохранившийся подвал, землянку или развалины коровника и поначалу жили там. Сохранившиеся в ходе военных действий дома переносили, в частности, в колхозы. Таким образом, множество людей нашли свой дом в совершенно незнакомом месте.

Возвращением занимался штаб в муниципалитете, который отвечал в числе прочего и за приобретение инвентаря для групп, которые занимались расчисткой.  Из Лоймаа 8 сентября утром выехала в Муолаа  первая группа из 40 человек. В тот же день они прибыли  на пограничный пункт Луумяки, там переночевали и следующим утром продолжили  свой путь в Муолаа.

Здание муниципалитета было разрушено во время Зимней войны, утратил свое помещение и работавший в том же здании Сберегательный банк (Säästöpankki). Муниципальный штаб разместился сначала в доме М. Ювонена в Мяатяля. Позже
временным помещением муниципалитета стал бывший врачебный пункт в Кюурёля. В годы Войны-продолжения  успели построить новый комплекс зданий для муниципалитета и церковного прихода.  Он был готов 15 мая 1944 года, и первое заседание администрации муниципалитета там провели через неделю.

Настоящее освящение приходского дома, намеченное на 18 июня 1944 года, а также запланированную  на Юханнус 1944 года конфирмацию для выпускников весенней конфирмационной школы не провели из-за второй эвакуации. В помещениях  состоялось всего несколько богослужений. Приходский дом был весьма просторным. Кроме  церковного зала в нем были квартиры для двух священников, ризница, квартира сторожа и канцелярия.

Церковь Муолаа была повреждена в самом начале Зимней войны и сгорела  в ходе боев 12 декабря 1939 года. Церковную деятельность и канцелярию настоятеля перенесли  в поместье Куусаа. Здание во время войны сохранилось, и церковные службы могли проходить в торжественной обстановке. Туда вмещалось примерно 150 человек, а по необходимости и вдвое больше.
 
По инициативе Общественной организации «Церкви в Карелию» собирали средства на восстановление храмов на перешейке. В связи со сбором средств в церкви поместья Куусаа были засняты на фото обряды конфирмации и причастия, и, таким образом, сохранились живые материалы и  для нынешнего поколения.  Настоятелем прихода Муолаа был старший пастор Тойво Рапели и пасторами Маури Вейкко Раутава и Эркки Купарайнен.

Когда я первый раз приехал в Муолаа летом 1976 года, здание муниципалитета и прихода еще стояло, правда, не использовалось.  Позже оно сгорело. Теперь от здания остался только фундамент и бетонная лестница на лугу у дороги, которая идет мимо церковного холма.

Муниципальный совет возглавлял учитель Микко Мякиринне, а Юхо «Юсси» Ювонен был главой муниципалитета. В книге «Муолаа и Эуряпяа 1870 -1944» говорится, что «Последние годы работы  Ювонена были очень тяжелыми из-за войны, и ему требовались крепкие нервы, чтобы заниматься муниципальными делами. Но Ювонен с честью справился  с этой ответственной задачей».

Другим значительным  муниципальным деятелем был Суло Луукка, который после избрания в парламент его брата Эмиля Луукка стал исполнять обязанности секретаря муниципалитета  – сначала временно, а потом и штатно. «Суло Луукка был очень трудолюбив и выполнял работу секретаря во время войны и перемирия в самых сложных условиях к большому удовлетворению жителей муниципалитета».

В муниципалитете учредили контору по восстановлению, в которой работали несколько мастеров-строителей.  Это способствовало интенсивным восстановительным работам,  и
благодаря навыкам и активности умелых мужчин деревни Муолаа что-то начало появляться, хотя стройматериалы были в остром дефиците.

По инициативе муниципальных органов для  приема репатриантов  были еще выстроены бараки из древесноволокнистых плит.  Анья Симо, урожденная Рямё из Юля-Куусаа вспоминает: «В деревне  построили большой картонный барак, где мы поселились. У каждой семьи был  уголок, отделенный от других какой-то мебелью,   посередине была плита, и там кипело много кастрюль. В бараке сначала жило много семей, но постепенно население сокращалось – по мере того как по крайней мере частично  были готовы  собственные дома.  И там снова начали крестьянствовать».

Во время Войны-продолжения возродилась и работа библиотеки.  Согласно исторической книге «Муолаа и Эуряпяа 1870 -1944», «главную библиотеку привели в образцовый порядок учитель Франс В. Хейнинен с госпожой Манди Мякиринне, временной управляющей, и библиотека снова стала работать».

Приход сыграл значительную роль в управлении и в том, как вообще пережили трудные времена. Значение церкви в исключительных обстоятельствах выросло, и на мероприятия приходов собиралось много народу. Условия приходской деятельность в целом были плохими. Приведение в порядок кладбищ и организация места захоронения павших смертью храбрых требовали большой работы. Братское кладбище Муолаа  создали в той части погоста, что обращена к старой усадьбе священника. Первые похороны павших героев  в новой части кладбища прошли уже 26 ноября 1941 года.

Молодые пренебрегали запретом танцев

Моя мать Хеллин Рямё, урожденная Кирьявайнен, из деревни Турулила волости Муолаа рассказывала, как бывала во время Войны-продолжения на мероприятиях в церкви,  которые организовывал церковный приход. Там она встретила Пентти Рямё родом из Мойниеми, который в свое время жил в Турулила, когда учился в конфирмационной школе, а сейчас прибыл в отпуск  со Свири, где шли военные действия. Молодые познакомились, и когда Хеллин рассказала Пентти, что «у меня же нет ничего, кроме участия в жизни прихода», через полевую почту начали приходить письма со Свири. Обручальные кольца купили во время Войны-продолжения на рождество 1943 года, а свадьбу сыграли в Тарттила близ Куурила в 1945. Как говорят в Финляндии, кузовок нашел свою крышку. И все благодаря собраниям, которые устраивал приход во время войны.

Во время войны по всей стране танцевальные вечера не проводились – это было запрещено. Соблюдение этого запрета контролировали, и в Муолаа контроль осуществляла военная полиция Валкъярви. И этот запрет старательно обходили. Деревенские девушки и солдаты-отпускники собирались вместе, чтобы устроить каленаты или танцы в уголке.

В Куусаа танцы организовывали еще и в блиндажах Лиллуккамяки – в замечательном месте для самых разных мероприятий. Мирьям Меро рассказывает о Лиллуккамяки: «Я рассказываю вам, каким  верующим человеком была мать  и как трудно было уйти на танцы в Лиллукламяки. Совесть мучила. Порой  надо было  придумать  какую-то уловку, чтобы мать не могла  узнать, что я была на танцах.  В этом была трудность. Летом ходили туда через сосновый бор. Танцевали под губную гармошку или граммофон, так что деревянная обувь стучала, а мох пылил. Но не об этом беспокоились. В военное время танцы были преступлением.  За это наказывали, если  полиция ловила».

Танцоры, застигнутые военной полицией, должны были заплатить штраф. Девушкам в качестве наказания могли обрезать волосы. Штрафами занимались в канцелярии ленсмана,  то есть местного полицейского начальника.   При необходимости подать гражданский иск ездили в Пёлляккяля в военный трибунал.

Иногда военные полицейские не успевали поймать танцоров, но арестовывали их средства передвижения,  то есть велосипеды.  Старики  вспоминают,  что в то время передвигались главным образом пешком, на велосипеде или на лошади, и утрата велосипеда была делом серьезным. Велосипеды выкупали и уплачивали штраф, наложенный за недозволенные танцы. Велосипеды нужно было забирать из военной полиции в Валкъярви.

После двух войн, Зимней войны и Войны-продолжения, в Муолаа было полно военного снаряжения, так как здесь проходила линия фронта и линия обороны, так называемая Линия Маннергейма. Равным образом, в 1940-1941 годах на случай возможного наступления Красная Армия укрепила район Муолаа в числе прочего блиндажами Лиллуккамяки и бункером Пайсалансаари в Мойниеми. Помимо того, в местах сражений было много брошенного оружия, так что в распоряжении репатриантов был бесконечный арсенал всевозможного вооружения и боеприпасов. Большинство молодых людей были еще на войне, и этим арсеналом пользовались мальчики помоложе.

Рассказывает Теему Суокас: «После войны можно было найти всевозможный военный хлам. Однажды в траншее нашли ящик боеприпасов для миномета. Открыли крышку и обнаружили, что он полон снарядов с капсюлями. Однако не осмелились до них дотронуться, поскольку боялись, что детонаторы проржавели от дождя, хотя они и были в хорошей смазке. А пушечные снаряды  мы пытались разобрать, колотили по ним молотком,  чтобы добыть из них порох и тротил. Когда взрослые услышали об этих наших делишках, они заявили в военную полицию, которая к нашей досаде забрала всю взрывчатку или взорвала ее. С другой стороны хорошо, что взрывчатку уничтожили, и мы не покалечили себя, как тогда нередко случалось».

Хлам, однако, интересовал не только детей. Рассказывает Анники Сьёгрен: «Когда мама и Хелви выгружали из блиндажа дрова, даже наша мама захотела узнать, что случится, если она ударит топором по головке  ручной гранаты-«толкушки» (РГД-33), которую мы нашли. Хелви запретила ей дотрагиваться до этой штуки».

Конечно, мальчишки не только искали оружие и бомбы. Летом многие ребята пасли скот  
и помогали взрослым в работах по восстановлению, ведь молодые люди призывного возраста были на фронте.

Многие подростки состояли в юношеской организации Шюцкора и были заняты наблюдением за воздушным пространством. Осенью 1941 года началась репатриация, а зима в тот год пришла очень рано. Сахарную свеклу собирали в снегу, частью из мёрзлой земли. В этих условиях юноши-шюцкоровцы или мальчики-солдаты, как их ее называли, оказывали важную помощь взрослым. В последний год Войны-продолжения наблюдать за воздухом, то есть в роты противовоздушной обороны определяли молодых мужчин 16-17 лет.

В феврале 1944 года организовали лыжный пробег мальчиков-солдат Карельского перешейка по Линии Маннергейма. Длина дистанции – в общей сложности 400 километров. Эркки Кянкяйнен вспоминает: «Событие было потрясающее. Прибывшие со всех уголков волости на лыжах мальчики-солдаты выстроились в колонны на церковной горке, и когда прозвучала команда: «Направо!», это было так величественно. Мы же были мальчики-солдаты. Запели трубы, и офицеры обратились – и именно к нам, мальчикам-солдатам». Мероприятие транслировалось в прямом эфире по финскому Радио Yle. Вел репортаж Ниило Тарваярви.

Открывались магазины и ходили поезда

Эса Тойкка открыл первое торговое предприятие в центре волости в 1941 году. Магазин работал в усадьбе священника в погребе, куда свет проникал только из двери. Еще  раньше руководство муниципалитета открыло  временный магазин в деревне Суденойя в коровнике Матти Грачефф.  Потом магазины плодились в таком темпе, что до конца 1943 года в волости работали уже больше двух десятков магазинов.

Кооперативное общество Карельского перешейка открыло магазины на территории Муолаа: в Перкъярви магазин заработал уже 6 ноября 1941 года и в Пуннусе зимой 1942 года.

Сберегательный банк (Säästöpankki) Муолаа вновь начал свою работу 15 июля 1942 года в Кюурёля, в очень тесном помещении зала уездного суда. Банк работал там до самой второй эвакуации 12 июня 1944 года.

Во время Войны-продолжения в Муолаа к тому же работали  шесть  Кооперативных касс, деревенских касс, которые позже в 1942 году объединились в  Кооперативную кассу Муолаа. Все финансирование восстановительных работ в Муолаа осуществлялось полностью через эту Кооперативную кассу. Кооперативная касса – это объединение пайщиков и банк, которым они совместно владеют.

С точки зрения сельского хозяйства большое значение имел изданный 10 июля 1942 года закон и выпущенный  11 сентября 1942 года указ о новом землеустройстве. От старой чересполосицы перешли к новому распределению земельных угодий, что для многих означало новое строительство на новом месте. Поскольку подавляющая часть деревень была разрушена,  переместили лишь малое количество строений. Упорядочение земельных угодий в 1943 году вызвало какие-то  разговоры, но новая ситуация следующим летом изменила все.

Железнодорожное сообщение работало, и была открыта ветка между Выборгом и Валкъярви. Автомобилей почти не было, и рейсовые автобусы совсем не ходили. Проблему передвижения приходилось решать самостоятельно.  Почта на территории волости работала – и для этого времени редкостно хорошо.

Быстро возродилась и клубная работа. Во время Войны-продолжения заработали и организация «Мартта» и сельскохозяйственный кружок.

Роль женщин в восстановлении и оживлении экономики была исключительно велика. Женщины выполняли тяжелую работу на домашнем фронте, валили деревья и убирали разрушенное войной. Часто работа была совсем уж непосильна, и от тяжкого труда женщины  навсегда утрачивали здоровье. И роль пожилых людей была значительной. Даже и не способные уже к тяжелой работе они могли давать советы и делиться домашними хитростями. К тому же многие молодые девушки и юноши были вынуждены делать работу взрослых и становиться ответственными.

В возрождении земледелия главную роль сыграли 24  руководителя крестьянских хозяйств, которые отвечали за планирование уборки урожая и работ по рекультивации. 

В 1942-43 годах вновь стало развиваться  рыбоводство. В те годы  исследовали порог между Муолаанъярви и Эуряпяанъярви на предмет использования его для основания рыбохозяйства. Зарыбление продолжалось до 1944 года.

Красная Армия знала о передвижениях Рапели

Все время репатриации жили под сенью войны. Хотя будни были большей частью мирные, авиация Красной армии действовала постоянно.   С воздуха обнаруживали и фотографировали финские оборонительные укрепления, и полеты  участились весной 1944 года. Помимо военных объектов  удары с воздуха наносили и по гражданским лицам и целям.

Лайла Хейккила, урожденная Кемпи из Юля-Куусаа вспоминает: «В той стороне, где фронт, почти всегда грохотало и слышалась стрельба. Так близко была война. В темноте небо светилось красным.  Самолеты часто летали низко над Эуряпяанъярви – когда они шли бомбить Выборг и другие города Финляндии. Раз я искала на озере гнезда и яйца диких уток, и опять прилетели несколько самолетов. Я спряталась в зарослях ивы и смотрела на них. Они шли так низко, что я отчетливо видела красные звезды на крыльях и мужчин в самолете. И они наверняка видели меня в этих кустах».
 
О войне постоянно напоминали и парашютисты-десантники. Их деятельность явно усилилась летом 1943 года и достигла своего пика перед большим наступлением  9 июня 1944 года. Информации о мирных жителях, погибших или раненных в столкновении с десантниками, нет,  главной целью  десантов была разведка. Об активности этой деятельности и точности полученных ими данных рассказывает случай с настоятелем прихода Муолаа Тойво Рапели, когда он приехал на передовую в мае 1944 года. По громкоговорителю ему через линию фронта передали сообщение, что Красная армия придет незваным гостем на освящение приходского дома 18 июня 1944 года.

Солдат в деревнях было много. Они были сами по себе, а гражданские сами по себе. Занимались, по возможности, земледелием и животноводством. Солдаты помогали делать фермерскую работу, поскольку молодые мужчины были на войне.  Солдат приходил с лошадью и находил жилье в уцелевших домах. Армия получала сено и зерно на корм для лошадей. И военнопленные участвовали в сельхозработах. Пленные были расконвоированы и никуда не убегали. Они забирали сено с лугов одни, без охраны даже за многие километры.

За два года Муолаа была расчищена и частично отстроена снова, вернувшиеся на родину отремонтировали разрушенные дома и возвели новые. Все стало выглядеть родным. Жизнь в ситуации войны не могла сравниться с мирной жизнью, но люди были счастливы вернуться к своим корням.

Виено Филппу, урожденная Ванханен, из Юля-Куусаа вспоминает: «Отец построил миленькую бревенчатую сауну. Помню, как однажды в субботу ехала на велосипеде из церкви домой, так даже остановилась, когда ее увидела. Это было так красиво, когда из ее трубы  поднимался дым. Моя сестра приехала из Котки  на лето с двумя детьми. Дети играли во дворе. Вскоре пошли в сауну. Мама испекла  пироги и приготовила топленое молоко. Было хорошо. Однако эта благодать не продлилась долго. Приближался Юханнус и начали приходить печальные новости с фронта. Фронт приближался. Это пугало. Слышались звуки войны, и небо в Выборге пылало».

Хелми Коскинен из Юлямаа волости Муолаа вспоминает лето 1944 года: «Стояло прекраснейшее лето, когда в первой половине июня бомбардировщики Красной армии бомбили мою родную деревню. Несколько самолетов сбросили свой груз на поля близ деревни. По крайней мере одну женщину ранили и несколько животных убило. Это было 9 июня 1944 года. На следующий день мы начали паковать вещи».

1944 год начался в гнетущей атмосфере.  В конце зимы усилилась деятельность вражеской разведки. В той стороне, где граница, слышался грохот пушек. Снова начали говорить о планах эвакуации.  По волостям  уже распределяли бумажные мешки и фанерные бирки для адресов, чтобы при необходимости выдавать жителям.  И необходимость-таки возникла.

Тююне Хакала вспоминает это время: «Вторую нашу эвакуацию в начале июня помню хорошо. Помню, что о возможности новой эвакуации говорили задолго до нее. Помню, как зимними вечерами, когда мы шли домой из швейного кружка или от соседей, где сумерничали, видели алое небо с той стороны, где граница».

Наступление на Ленинградском фронте началось утром 10 июня 1944 года. Через день прорвали фронт на всем участке 10-й Дивизии и на значительной части 2-й Дивизии. Главнокомандующий маршал Маннергейм отказался от контрнаступления и решил отвести Западно-Карельскую группу войск  на рубеж V-T, то есть Ваммелсуу – Тайпале.

С началом наступления Красной армии, началась эвакуация гражданского населения Карельского перешейка.  Настроение было совсем иное чем в Зимнюю войну, когда  люди твердо верили в то, что быстро вернутся обратно в родные места. Теперь  все ощущали, что отъезд окончательный, и дом утрачен безвозвратно.

Когда поступил приказ об эвакуации, собранные вещи начали паковать в деревянные ящики и прикреплять к ним бирки с адресами. Грузовики двинулись к ближайшим станциям,  однако железную дорогу бомбили, и собранные пожитки отправили на грузовых машинах дальше. Большая часть вещей осталась на станциях. Перевозку скота каждый обеспечивал самостоятельно. Только что выстроенные дома, часто, по военному времени, времянки, пришлось оставить. Пришлось бросить и уже готовые у многих проекты продолжения строительства и развития экономики в мирное время.

Мартти Кирьявайнен вспоминает второй исход так: «10 июня 1944 года мы, деревенские собрались у магазина. Поток эвакуированных двигался мимо в молчании. Со стороны Пуннуса подъехал на велосипеде солдат-посыльный. Остановился перед магазином и сказал, что  нужно складывать пожитки. Нет другого выхода: придется отправиться в путь. Пункт назначения  – узловая станция Элисенваара с северной стороны Ладожского озера, примерно 100 километров по прямой.  Мы сложили вещи на телегу, сзади привязали веревкой коров, чтобы не убежали. Последний взгляд внутрь, где уже плачут мама и тетя. Настроение – тяжелее некуда,  но нам же мужчинам нельзя плакать,  пусть  хоть разбит нос и выбиты  четыре зуба.  Сестренку на телегу, и двигаемся в путь. Было 11 июня 1944 года. Задержались на сутки, но все же успели. Было воскресенье, но в таких обстоятельствах это не имело никакого значения».

Арви Сеппянен из Яарила рассказывает: «Время шло, и, наконец, наступил 1944 год, снова горький год для нас. Сразу как пришло лето, и кукушка закуковала на холмах Яарила, окончательно выяснилось, что коротко было время наслаждаться  мечтой о родной сторонке. СССР начал большое наступление на Карельском перешейке, и мы снова отправились в эвакуацию. Это случилось быстро, как и в начале Зимней войны. Единственное отличие от первой эвакуации – в этот раз стояло теплое лето. Снова деревенский  люд и скот шли по дороге навстречу новым приключениям».

Работа муниципалитета Муолаа закончилась  эвакуацией в ночь на 19 июня, когда штаб покинул волость с последней группой эвакуируемых. Волостной архив и прочее конторское имущество были  эвакуированы двумя днями раньше.

Перевод Ольги Деркач и Владислава Быкова.

Вильо Луукка
Работы на кладбище начали сразу, как смогли

Перестройка, начавшаяся в СССР в конце 1980 годов, означала, что добавилось свобод, и финны получили возможность бывать в местах своего прежнего жительства.  Туризм по родным местам сильно оживился. Помимо своего двора и своей родной деревни появилась потребность отыскать и обозначить общие святые места.

Общества, объединяющие жителей волостей перешейка и их потомков, начали  обращаться в местные органы власти, чтобы выяснить, можно ли установить памятные знаки. Какие-то местные частные предприятия воспользовались этой возможностью и стали  предлагать услуги. Жители Муолаа высказали пожелания установить на кладбищах памятники, возле которых можно было бы собираться, чтобы почтить  дорогих усопших.

На собрании правления Общества Муолаа в Юпяя 27 июля 1991 года это  живо и с энтузиазмом обсудили и решили немедленно приступить  к делу. Тогда же избрали мемориальную комиссию под председательством Вильо Луукка. Его заместителем стал Эуген Усано, секретарем – Энсио Тойкка.

Усано обратился в Ленинградскую фирму AUTOCOMP,  которая, как было известно, выполняла подобные работы. Руководитель предприятия Валерий Кулаков приехал в Хельсинки, и ему объяснили, какими хотят видеть памятники на кладбищах Муолаа и Кюурёля. Его также попросили организовать встречу с председателем сельского совета  поселка Красносельское.

В октябре Вильо Луукка отправился в провинциальный архив города Миккели отыскивать в приходских  метрических книгах имена воинов, погребенных в братской могиле.  В архиве нашелся и проект памятника, выполненный Илмари Вирккала осенью 1941 года для братского кладбища в Муолаа.

Комиссия отправилась в Муолаа 23 октября 1991 года. Валерий Кулаков приехал туда из Выборга. Событие было историческое. Представители Общества Муолаа, официального объединения людей, живших в Муолаа, первый раз встретились с председателем сельского совета, то есть нынешней администрации региона, Николаем Григорьевичем Люховым.

Хотя Кулаков организовал встречу, он все же не был настоящим посредником, и жители Муолаа встретились с нынешним руководством  напрямую.

Мы рассказали об Обществе Муолаа, о его деятельности и о комиссии по установке памятника, представились сами и сказали, что в юности жили в Муолаа и хорошо знаем этот район. Изложили идею поставить памятники на могилах павших и заодно спросили, к кому следует обратиться за разрешением. Председатель выслушал нас спокойно и внимательно.

Он сообщил, что встречался с кем-то из бывших жителей Муолаа и хорошо понимает наше желание бывать в родных местах. Он сказал, что глубоко сожалеет, что они не ухаживали за святыми для нас местами. Предсельсовета обещал дать нужное разрешение и сказал, что поддерживает наше намерение установить памятники. Мы высказали огромную благодарность за  радушный прием и благожелательное отношение.
Затем мы обсудили дальнейшие практические действия. Валерий Кулаков сказал, что может доставить памятники через два-три месяца. 

Мы вручили Люхову книгу «Муолаа и Эуряпяa», такую же подарили Кулакову и вдобавок еще двухтомник «Старая Эуряпяа».

Люхов рассказал, что у них есть намерение создать музей, в котором были бы собраны материалы, рассказывающие о 265-летней истории Кюурёля. Пригласили инициатора проекта музея, и Люхов передал книги ему. Тот  выразил надежду, что бывшие жители Муолаа пришлют материалы в музей.

После совещания отправились на кладбища – изучать места, где можно установить памятники. Место возле церкви Кюурёля было выровнено, и  на ровной площадке были установлены  памятники советским людям. Ровные поверхности были заняты братскими могилами едва ли не целиком. Прикинули, что если расширить насыпь, памятник можно разместить, во всяком случае, частью на братских могилах.

На кладбище Муолаа  были очевидны  два варианта: место, где раньше стоял  ныне снесенный  памятник Войне за независимость или место братских могил времен Войны-продолжения. Решение было простым, в сущности само собой разумеющимся: там, где братские могилы. Все эти десятилетия места не касалась рука человека, хотя белые кресты, конечно, убрали. При ближайшем рассмотрении обнаружили яму с большими белыми крестами. Она и стала местом будущего памятника.

Люхов одобрил наш план, и Валерий Кулаков обещал изготовить памятники по нашим рисункам к маю 1992 года. Мы уехали домой в хорошем настроении.  Официальные отношения с местной администрацией были налажены. Обсуждения проходили в деловой атмосфере взаимного уважения. Сотрудничество началось.

На успех визита повлиял, среди прочего, тот факт, что в его ходе не обнаружилось никаких трудностей взаимопонимания  – ни с точки зрения языка, ни в аспекте культурных различий. Этому способствовал опыт Луукка в международных делах и хорошее знание языка и русского менталитета, которое продемонстрировал Эуген Усано.

День Святой Троицы дышал историей

Вдохновленные поездкой в Муолаа и полные энтузиазма члены комиссии собрались в январе 1991 года дома у Вильо Луукка, чтобы  сформулировать  проект решения правления.  Предложили установить на братских кладбищах одинаковые памятники. Решили заказать их в фирме AUTOCOMP из гранита, который закупит сама фирма, и она же доставит и установит памятники. Они будут представлять собой каменную плиту большого размера, достаточного, чтобы глубоко утопить ее в землю,  с прикрепленной к ней металлической  пластинкой, на которой выгравируют текст на двух языках. Вокруг камня надо будет положить  бетонную  плитку. Предложили, чтобы все это  спроектировал архитектор Инто Пюуккё.

Мы предположили, что цена памятника могла бы составить 5-6 тысяч марок и не более. Эуген Усано отметил, что памятник в Кюурёля не станет обременять казну Общества, а бывшие члены православного прихода сами соберут деньги. К тому же материальную поддержку могут оказать православные приходы Хямеенлинны и Хельсинки.

7 декабря 1991 года в Форсса руководство Общества рассмотрело наши предложения и одобрило проект. Текст надписей на двух языках утвердили такой:  «С уважением к памяти усопших, похороненных на этом кладбище. Общество Муолаа 1992 год».

В конце 1991 года СССР распался и одновременно Ленинград переименовали обратно в Санкт-Петербург.

Переговоры с изготовителем памятника привели к следующим результатам: памятник на кладбище Муолаа – 5500 марок,  памятник на кладбище Кюурёля – 7000 марок. Разница была обусловлена необходимостью подсыпать в Кюурёля грунт. В январе выяснилось, что деловой партнер сменил название фирмы на PROFIL.

Комиссия снова собралась у Луукка 3 февраля 1992, чтобы договориться о сделке.  В итоге достигли соглашения: заплатить 10% при подписании контракта, 40% перевести в финский банк на безотзывный депозит, к которому подрядчик получит доступ, когда памятники будут доставлены в Муолаа. Остальное выплачивается, когда работа будет выполнена.

Для памятников выбрали красный гранит, а время окончания работ обозначили так:  быстро, как только позволит погода, однако не позже конца мая 1992 года. Договор подписали в Выборге 5 марта1992 года. 4 апреля 1992 года все наши решения  утвердило Правление общества. Тогда же Эуген Усано сообщил, что бывшие  жители Кюурёля собрали 6165 марок.

15 апреля того же года поехали отметить точные  места установки памятников. Тогда Кулаков рассказал, что они не могут доставить  бетонную плитку, поскольку ее повредил мороз. Он предложил отлить из морозоустойчивого бетона цельную плиту, на которой оттиснуть узор в виде кирпича. Предложение одобрили.

Однако работы в Муолаа не начались, и мы об этом узнали. Поэтому пригласили Кулакова 11 мая в Кюурёля на встречу с Эугеном Усано и председателем сельсовета Люховым. Через десять дней факсом запросили информацию о состоянии работ. В ответ нам рассказали, что 25 мая будут отлиты фундаменты, а 26-го привезут камни. Когда этого не произошло, мы отправили 30 мая новый факс, в котором затребовали точную информацию. В начале лета нам ответили, что при перевозке 26 мая камней машина попала в Майнила в аварию, при этом один из камней раскололся. Незамедлительно начали изготавливать новый камень.

Это была катастрофа. Седьмого июня назначено открытие памятника, и сотни бывших жителей Муолаа уже спланировали свои поездки, так что торжество уже невозможно отменить.  В этой ситуации для Вильо Луукка и Эугена Усано запросили срочные визы и они отправились 4 июня в Кюурёля, куда вызвали Кулакова. Люхову предложили провести совещание, и обсуждение прошло в его кабинете.

Мы потребовали от Кулакова принять срочные меры и спросили о причинах задержки. Он ответил, что камни готовы, но водителей не заставить их перевезти.  Мы выразились так крепко, как смогли. Попросили Кулакова на минутку выйти и продолжили разговор с Люховым. Мы спросили: что, если мы дадим ему финские марки, и он оплатит доставку памятников на место? Люхов решил, что это можно сделать. 

Когда вернулись в Хамину, провели кризисное совещание. Решили, что подготовим запасной вариант. Эуген Усано пригласил туда Василия Андреева из Кюурёля. Его попросили на всякий случай  изготовить два креста из молодой березы. Если памятники не будут установлены до воскресенья, на их месте установим кресты, и праздник все-таки состоится.

Вечером в пятницу 5 июня 1992 года предсельсовета Люхов позвонил Эугену: памятники поставили! Облегчение не выразить словами: эпической катастрофы избежали! Когда празднующие выехали в воскресенье 7 июня из Хамины, березовые кресты лежали в багажном отсеке автобуса. Об этом никому не рассказали. Мы все же сомневались, все ли сделано как надо. Когда доехали до места в Муолаа, в волнении искали глазами памятники, и когда они обнаружились на месте, кошмары, наконец, рассеялись.

На Троицу 7 июня 1992 года впервые за 48 лет бывшие жители Муолаа собрались на праздник в родных местах – открывать памятники павшим. Отпраздновать это событие прибыли сотни людей.
 
День поминовения павших прошел в 1994 году

По представлению президента 21 августа 1992 года утвердили соглашение между Финляндией и Россией о сотрудничестве  в области сохранения памяти павших во Второй мировой войне  в обеих странах. Соглашение касается поиска солдат, оставшихся на поле боя, а также ухода за захоронениями.

В октябре 1992 года Люхов рассказал, что когда копали ямы под фундамент на церковном холме Муолаа, где усадьба настоятеля, нашли братскую могилу. Он распорядился прекратить работы. Мы взяли образец кости, и на основании соглашения о солдатских захоронениях министерство образования начало выяснять возраст находки. Позже выяснилось, что  на этом месте было старое кладбище Муолаа, так что найденные кости с большой вероятностью были тех времен.

Решением министерства образования с начала 1993 года начали выплачивать гранты на поддержание в порядке воинских кладбищ на утраченных территориях. Общество Муолаа испросило грант и получало его ежегодно. Позже гранты стали давать и на поддержание порядка на гражданских кладбищах.

Предсельсовета Люхов с семьей посетил Финляндию в мае 1993 года, и ему рассказали о том, как живут на новом месте бывшие жители Муолаа. Осенью встретились в Муолаа и отметили, что сотрудничество идет без сучка, без задоринки. По инициативе Люхова были сглажены уступы за памятником у церкви Муолаа. В Кюурёля привезли 10 грузовиков песка, чтобы расширить площадку под памятником. Договорились, что у церкви Муолаа посадят кусты, чтобы обозначить границу захоронений, и в углах – плакучие березы.

Люхов согласился с предложением Общества Муолаа провести День поминовения павших 15 июня 1994 года.  Таким образом 15 июня 1994 года состоялся первый День поминовения павших на территории иностранного государства. Весной 1995 года комиссия совершила инспекционную поездку в Муолаа. С нами был Ааро Нярвянен. Новые посадки завершили и плиточные работы тоже. И в Кюурёля закончили класть новую плитку и сделали новые посадки.

У нас состоялся долгий разговор с Люховым, и мы подарили ему миниатюрный герб Муолаа. Мы заметили, что было бы полезно проинформировать о нашей деятельности руководство Выборга. Люхов договорился, и в этот же день нас принял глава администрации  Выборгского района Кириллов.  Подарили и ему миниатюрный герб Муолаа.

1 апреля 1995 года правление под руководством Маркку Рямё дало старт проекту облицовки плиткой. При транспортировке материала возникло множество бюрократических трудностей, но, к счастью,  решающую роль сыграли контакты,  которые мы получили  на приеме у руководства Выборга.

Облицовку сделали из плитки в форме буквы S, вокруг отлили бордюр из железобетона. Это была большая работа, самая сложная из тех, что мы сделали в Муолаа. В ней приняли участие с финской стороны Эуген Усано, Ааро Нярвянен, Майя и Пааво Ушанофф, Вейкко Ярвинен, Рауни Нярвянен и Пекка Нярвянен. Расходы составили около 9500 марок.

Осенью съездили встретиться с Люховым и подняли вопрос охраны кладбищ и памятников. И Люхов получил из Петербурга указание, обязывающее сельсовет обеспечить охрану и порядок на подведомственной территории. Мы отметили охраняемые территории на местности и передали Люхову топографические карты приходского центра Муолаа.

Люхов заметил, что территория между берегом и усадьбой настоятеля охраняемая, то есть на ней нельзя строить. Это же касается территории в направлении усадьбы священника Ояла, в которой охраняемой является зона между дорогой и берегом. Мы были очень довольны услышанным.

Мы отвезли в музей книгу «Карелия – земля воспоминаний», карту Муолаа и буклет о Муолаа 1992 года издания. Позже Ааро Нярвянен, Пекка Нярвянен, Пааво Ушанофф и Антти Пекури поехали делать посадки. Кусты взяли с кладбища.  Люхов предоставил землю и прислал рабочую силу в помощь – двух человек в Кюурёля и троих к церкви в Муолаа. Все прошло без малейших затруднений.

В Зимнюю войну в Пуннусе и у церкви в Муолаа сражались среди прочих и мужчины из Виролахти. Поэтому представители Виролахти попросили нас связать их  с председателем сельсовета.  В весеннюю поездку 13 мая 1996 года с нами отправились председатель муниципального совета Виролахти Лаури Хаая и мэр Ханну Мухонен. Встречу организовали в Выборге. Из Красносельского сельсовета были Николай Люхов и Антонина Бакулина. Посетили и Муолаа, где нашли памятники в полном порядке. Заехали еще в офис Люхова и рассказали, что этой весной починим крепление  металлических пластинок и позолотим буквы.

На собрании правления летом 1996 года назначили постоянную хозяйственную комиссию, которую уполномочили заниматься всем, что связано с памятниками, по необходимости и усмотрению.  В нее назначили Майю и Пааво Ушанофф, а руководителем Ааро Нярвянена.

Визиты укрепляли сотрудничество

В соответствии с решением Правления  в весеннюю поездку 1997 года предсельсовета Люхову и его ближайшей помощнице Антонине Бакулиной передали приглашения приехать с супругами на праздник Общества в Урьяла. Приглашение  с удовольствием приняли.

На стене в кабинете председателя висит карта территории, и в верхнем правом ее углу – российский герб. Мы обнаружили, что под ним прикреплен миниатюрный герб Муолаа. Мы отметили, что наш герб попал в почтенную компанию. Люхов ответил, что историю нельзя игнорировать, «вы здесь жили, поэтому на карте должен быть герб». Уважительное отношение!

Прежний хранитель музея умер. Нам представили его преемника, Валентина Мирошниченко. Чтобы устранить недоразумения, Эуген объяснил ему, что кюурёльцы  – это только те, кто родом отсюда, и  с ними не нужно путать никаких других русскоязычных финнов. В свою очередь, Мирошниченко рассказал, что у них есть идея выстроить  церковь в Кюурёля.

Группа волонтеров из восьми человек поехала в конце мая сажать вокруг братского кладбища живую изгородь. Кусты – одичавшую спирею – брали в окрестностях. Дорожный мастер Василий Игонтов привез грузовик земли для посадок. Он же доставил еще 30 кубометров гравия для автопарковки на церковной горе и позаботился, чтобы грейдером выровняли территорию.
 
Предсельсовета Люхов с супругой и двумя дочками гостили в Урьяла 26-27 июля 1997 года. Руководство Урьяла принимало Люхова в здании муниципалитета, и там  с разных сторон обсудили местное самоуправление. Вечером гостям предложили обед в ресторане мотеля «Пентикулма». На празднике в воскресенье Люхов произнес речь, в которой весьма открыто говорил об этапах истории, затронувшей нас всех. Гости знакомились с нынешней жизнью беженцев из Муолаа – побывали дома у Тенхо Мякеляйнена, на молочной ферме Хейкки Карху, в свинарнике Ханну Контио и  на даче Эркки Кянкянена. Визит проходил в хорошей атмосфере. Вторая приглашенная, госпожа Бакулина приехать не смогла.

26 июля на собрании правления решили установить большой деревянный крест на месте православной церкви Кангаспелто. Пааво Ушанофф изготовил крест, к которому прикрепили металлическую пластинку с текстом «На этом месте располагалась православная церковь села Кангаспелто и кладбище при ней. Разрушена в 1939 году.
Крест установило Общество Муолаа в 1997 году».

Предсельсовета Люхов дал разрешение на установку. Пааво и Майя Ушанофф и Лаури Хаккарайнен 26 августа 1997 года отвезли крест на место его установки.

В осенний приезд выразили благодарность Люхову за то, что он приехал на праздник, и отдали ему фотографии. Он, в свою очередь, поблагодарил за оказанное гостеприимство и сказал, что поездка принесла ему большую пользу. Мы вернулись к вопросу охраны кладбища – дело не продвинулось с момента обсуждения его в мае 1995 года.

Мы нанесли визит и в школу на урок истории, отдали материалы по истории отношений Финляндии и России, изданные Министерством иностранных дел Финляндии.
Эуген прокомментировал материалы и рассказал о Муолаа до войн и о деятельности Общества Муолаа. Каждый из нас представился и рассказал о  своей жизни. Школьники, 20 учеников средних классов, сначала были неуемны, но притихли после замечания учителя.

В мае 1998 поехали совещаться. В соответствии с договором, отвезли местному начальству карты и докладную записку об определении кладбищенских территорий Муолаа, Кюурёля и Кангаспелто и о мероприятиях по их развитию. В широкой дискуссии дело всесторонне обсудили. Люхов отметил, что раз  не поступили никакие указания от  властей свыше, следовательно, вопрос можно согласовать на местном уровне.

Поскольку нашу докладную одобрили, мы предложили ее подписать.  Так появился первый на этом уровне официальный документ. Это был большой шаг: хотя люди менялись, дело зарегистрировано в местной администрации, и это означает обязательства по отношению к содержанию меморандума.

Договорились еще, что летом приедем расчистить руины церкви Муолаа и попросили организовать необходимое оборудование и рабочую силу.  Все было организовано и в конце августа 1998 года  намеченное выполнили. И в Кюурёля и у церкви Муолаа вырубили подлесок и кустарники. В Кюурёля  еще подняли могильные камни и кресты. В работах участвовали четверо русских и три бывших жителя Муолаа из Финляндии.

Кангаспелто и кресты: возникло много проблем

Кангаспелто подчинялось  ведомству лесного хозяйства, и там ничего нельзя было делать без его разрешения. Осенью мы поехали в контору лесного хозяйства в Сяйниё поговорить об этом разрешении. Потребовали письменное заявление с резолюцией Люхова о том, что он не возражает. Заявление нужно было отправить в вышестоящий орган в Райвола. В этот же день, прямо в конторе Люхова  подготовили эту бумагу.

В Кангаспелто встретились с лесником, поговорили с ним о расчистке места, определили территорию и деревья, которые следовало срубить. Договорились, что заплатим 3000 рублей.

Раньше мы всегда ездили в Муолаа на один день, и у нас не было времени на долгие разговоры. поэтому организовали обед в Хотокка в гостинице  Марины и  Игоря Шуковых, бывшем доме Теодора Лехмусвирта. Нашими гостями были предсельсовета Николай Люхов и дорожный мастер Василий Игонтов.

Компания из шести человек провела приятный вечер.  Из местных продуктов приготовили вкусную еду, любезно обслуживали. Напитки мы привезли из собственных запасов. Мы поблагодарили обоих гостей за конструктивное отношение и готовность помочь, а также за беспроблемное  сотрудничество.

Позже, в октябре, 15 человек поехали расчищать заросли на обоих кладбищах. У церкви Муолаа открылся вид от ворот на братское кладбище и дальше на озеро.

Чтобы добыть разрешение на вырубку в Кангаспелто, Эуген Усано и Ааро Нярвянен поехали в Сяйниё, где подали ходатайство лесничему Клищину. Бумаги были в порядке, но их нужно было отвезти в Райвола. Люхов отправился с ними вместе в Райвола, и благодаря его личным связям с влиятельными людьми дело незамедлительно рассмотрели и выдали разрешение.  

На обратном пути перечень деревьев, подлежащих вырубке, забрали у лесника и отправились в контору в Сяйниё с мыслью, что дело ясное. Но нет! За деревья следовало заплатить наличными до порубки, и это нельзя сделать в Сяйниё, только в Райвола. Никакие предложения и просьбы не помогли. Ааро Нярвянен и Пааво Ушанофф поехали 3 ноября в Райвола платить 78 рублей, то есть 26 марок.

Группа волонтеров из Хямеенлинны поехала на работы 15-16 мая 1999 года в Кюурёля и Кангаспелто. В Кюурёля очистили участок 20 х 20 метров, подняли надгробные камни и кресты. Это место назвали Рощей памяти. В Кангаспелто в соответствии с разрешением вырубили деревья и кусты на участке 100 х 100 метров. Лесник не сделал ничего, всю работу выполнили волонтеры.

До войны над освященным источником Иордан в низинке у церкви Кюурёля возвели красивую восьмиугольную деревянную постройку. Теперь же Пааво Ушанофф в частном порядке изготовил похожее сооружение, которую установили на месте источника в мае 1999. К сожалению, его повредили вандалы и пришлось его убрать.

В конце мая к церкви Муолаа отправилась группа волонтеров из Юго-Западного Хяме. Тогда расчистили бетонную лестницу из ризницы вниз и оттуда налево, а также лестницу вниз к моргу.  От промежуточной площадки лестницы расчистили тропинку на братское кладбище. Таким образом  проложили сеть дорожек в самом сердце кладбищенской территории. 

Весной поехали на совещание, посмотрели на результаты работы волонтеров и  отчитались о них предсельсовета.  Вместе отметили, что цели, поставленные в предыдущем году, достигнуты.  Люхов сообщил, что его заместитель сменился, коллега Антонина Бакулина ушла на пенсию.

Люхов пригласил членов Общества Муолаа на поселковый летний праздник  22 августа 1999 года. Нас попросили рассказать о жизни в Муолаа до войны и о том, где мы теперь и что делаем. Попросили еще представить музыкальную программу. Местное население интересуется бывшими жителями и хочет знать о прежних временах. Предложение с удовольствием приняли.  На праздник приехал целый автобус бывших жителей Муолаа.
Эуген Усано прямо по-русски очень пространно описал положение дел до войны и рассказал о сегодняшней жизни. Вильо Луукка произнес речь и, помимо прочего, отметил, что его отец занимал такую же должность, как теперь Люхов. С точки зрения создания добросердечных отношений с местным населением мероприятие было явно успешным.

На собрании правления  9 сентября 1999 года одобрили план установить на кладбищах кресты большого размера. На месте алтаря церкви Муолаа решили установить деревянный крест пятиметровой высоты темно-коричневого цвета.  На расчищенном месте в Кюурёля –  трехметровый белый крест. Такой же крест решили поставить и в Кангаспелто. К тому же в Кюурёля постановили огородить облагороженную территорию дощатым забором. Доски решили раздобыть на месте.

На День независимости Ааро Нярвянен и Майя Ушанофф отправились в Муолаа. Для памятников Майя сделала венки из еловых веток. Люхов захотел пойти с ними возложить венки и зажечь свечи.

Ааро представил Люхову наш план относительно крестов, приложил чертежи и письменное ходатайство. Люхов наложил одобрительную резолюцию и поставил печать – и на наш проект, и на заявку на древесину. С владельцем лесопилки мы встретиться не смогли, но этим обещал заняться Люхов. В феврале Ааро поехал убедиться, что древесина заготовлена, но оказалось, что на лесопилке неверно поняли размеры. Ааро также привез приглашение на 50-летие Люхова.

12 апреля 2000 года Люхову исполнилось 50 лет, и по решению правления  представители Общества Вильо Луукка, Эркки Кянкяйне, Антонина Сосунов-Перяля и Ааро Нярвянен отправились поздравить предсельсовета. В подарок от Общества повезли изготовленный  Ааро из сухой сосны бревно-«бар» со стаканами и напитками. На праздновании встретились с множеством местных начальников. В речах с обеих сторон выразили удовлетворение сложившимися отношениями. И этот визит на праздник укрепил эти отношения.

С крестами дело оказалось непростое. Когда 12 апреля 2000 года поехали на лесопилку в Хотокка выяснить ситуацию, с управляющим  встретиться не смогли, но на месте был начальник, который сказал, что заказа нет. Ааро предварительно поговорил о наших намерениях поставить кресты с Кари Муукка из Вехкалахти. У Муукка были связи с лесопилкой в Сяккиярви, куда мы и поехали на обратном пути, но рабочий день уже закончился. Но все же мы смогли убедиться, что лесопилка очень большая и содержится в порядке.

Таким образом мы нашли нового партнера. Ааро Нярвянен, Антти Ээрикяйнен и Эрнести Вяйсянен поехали на лесопилку изготавливать части крестов уже 22-24 мая. Древесину обработали бесцветной жидкостью-антисептиком против гниения. Через несколько дней Ааро съездил покрасить крест для Муолаа. Ааро договорился с Муукка, что части крестов отвезут на машине к Сабулиным в Кюурёля, откуда Ааро перевезет их в прицепе на место.

Когда Ааро попросил у управляющего лесопилкой Сергея Чуркина счет, тот ответил: «Ваше дело столь благородно, что лесопилка дарит древесину и оплачивает перевозку». Чуркину и Кари Муукка отправили благодарственное письмо.

На неделе перед Ивановым днем Ааро Нярвянен и Пааво Ушанофф отправились устанавливать кресты. На месте им помогли рабочей силой и техникой. Пааво выкрасил кресты в Кюурёля и Кангаспелто в белый цвет.

При установке крестов нашли краеугольный камень церкви Муолаа
 
В связи с установкой креста разобрали при помощи техники груду камней около церкви. Водитель подъемного крана заметил на одном камне цифры. Когда рассмотрели поближе обнаружилось, что цифры – это год, 1849-й, год основания церкви. Нашелся краеугольный камень церкви. Сначала его поместили посреди церкви, позже переместили на окончательное место –  на место северного угла фундамента.

День поминовения павших провели 2 июля 2000 года, и кульминацией стала церемония освящения и благословения крестов. Старший пастор Кости Лайтинен провел обряд в церкви Муолаа. Сын последнего капеллана Иммо Аатолайнена генерал-майор Яакко Аатолайнен произнес праздничную речь. В Кюурёля протоирей Александр Корелин  отслужил  молебен на освящение креста, глубоко тронувший прихожан.  Молебен служили и в Кангаспелто.

Летом 2000 года Ааро Нярвянен с помощниками из местных построил забор из досок вокруг Рощи памяти и сделал в нем красивые ворота.

Группа волонтеров из Юго-Западного Хяме под руководством Ааро Нярвянена поехала в начале лета 2001 года на работы к церкви Муолаа.  Группа в 9 человек прополола сорняки и сделала от нижних бетонных ступенек деревянные ступеньки к братскому кладбищу.  Дорожный мастер привез гравий, чтобы засыпать яму  в углу развалин.
Волонтеры из Хямеенлинны поехали в мае 2001 года в Кюурёля и Кангаспелто.
В Кюурёля посыпали песком дорожку ведущую к кресту. Михаил Баранов сделал лестницу на тропе, где откос.

Чтобы облегчить передвижение по кладбищу, решили поставить информационные доски у церкви Муолаа и в Кюурёля. Доски изготовили в мае 2001 года, тогда же Ааро Нярвянен, Пекка Нярвянен и Аймо Хокканен их установили.

Когда в начале июля приехали на День поминовения павших, увидели, что картинка на информационной доске порвана. Вандалов не остановила пластиковая пленка, защищающая картинку от непогоды. Немедленно изготовили новую доску. Теперь картинку прикрыли крепкой пластинкой. Ааро поехал устанавливать новую пластинку 14 июля, всего через две недели после того, как  испортили доску.

С 1995 года  хозяйственная комиссия в День независимости отвозила венки и свечи на братские кладбища. Ааро ездил всегда, Майя и Пааво – часто. Временами по своей инициативе приходил Люхов.

С 1997 года возили гуманитарную помощь. От предсельсовета получили письменное разрешение, с которым без проблем пересекали границу.

Начиная с 1995 года, группа волонтеров каждый год ездила на работы в Муолаа. Поездки группами по 20 человек всегда организовывала хозяйственная комиссия. Чаще всего группу из Юго-Западного Хяме собирал Пекка Мойсандер из Юпяя. Волонтеров из Хямеенлинны организовывала Антонина Сосунов-Перяля.

Десять лет активной совместной работы с председателем сельского совета поселения Красносельское Николаем Григорьевичем Люховым вспоминали у него.  Общество все это время представляли и активно работали Вильо Луукка, Эуген Усано и Ааро Нярвянен. Когда руководитель Общества сменился, новый глава Йорма Рямё поехал с нами в Муолаа знакомиться с ситуацией.

Благодарности Общества оформили документально. Экземпляр на финском и русском языке официально подписали и скрепили печатью. Кроме этого предсельсовета вручили подарок на память – шариковую ручку с его именем. Тогда же долго обсуждали сложившиеся связи, и Люхов отметил что у нас нормальные добрососедские отношения, мы понимаем друг друга и в отношениях нет никакой напряженности.
 
Самое главное сделали за 10 лет. После этого продолжали следить за всем построенным и ухаживать за кладбищами. Это необходимо, чтобы сберечь достигнутое.  Постоянная волонтерская работа позволяет поддерживать хорошие отношения с местной администрацией и сохраняет нашу собственную активность.

Старая Муолаа живет в нашей памяти, а современная Муолаа – объект нашей деятельности.

Перевод Ольги Деркач и Владислава Быкова.

Пекка Мойсандер
Ставка на волонтеров

Уход за кладбищем продолжали в том же духе субботников, как и начали, хотя инструменты поменялись: вместо кос стали пользоваться техникой.  Мы ставили целью сохранить, а  еще лучше – усовершенствовать результаты  сделанного в 90-е годы.  К тому же эта деятельность держала Общество на плаву и поддерживала сложившиеся хорошие отношения с местной администрацией.

Активный деятель хозяйственной комиссии и ее движущая сила Ааро Нярвянен часто ездил в Муолаа и один – проверить, все ли в порядке  на кладбище. У него были хорошие отношения с местной администрацией и с дорожным мастером Василием Лигасовым, который был важной персоной, поскольку доставлял нужные для ремонтных работ оборудование, песок и землю. Помощником Ааро Нярвянена в хозяйственной комиссии был Пекка Мойсандер.

Растущие побеги требовали прополки ежегодно. По предложению Ааро  попробовали полить тропинки ядохимикатом. Осенью 2002 года поехали  опрыскивать, и результаты до сих пор налицо.

Памятный камень 1918 года нашли в гараже

В День поминовения усопших в 2003 году Рудольф Варламов приехал поговорить о памятном камне, который он убрал с кладбища Муолаа, чтобы его не разбили. На рубеже 1970-80 годов камень отвезли в деревню Ялкала близ Терийоки. О камне ходили разговоры: то ли его видели в фундаменте здания, то ли из него сделали ступеньку.
 
Осенью 2003 года договорились встретиться в Варламовым в Терийоки. Когда Варламов показал  памятник, обрадовались: нашелся памятный камень 1918 года. В благодарность Варламов надеялся получить приглашение в Финляндию, на что финская сторона легко согласилась.

Ааро организовал перевозку и установку памятника, так что  в 2004 году на День поминовения он был уже на месте. Варламов сказал речь, которую перевел Эуген Усано. Позже на обратной стороне памятника прикрепили пластинку с рассказом о том, как господа Варламов и Базилюк спасли камень.

Весной 2004 года, когда мы приехали на субботник, на кладбище витал сильный запах дыма. Большая часть восточной части кладбища сгорела, и стали видны многие надгробные и бордюрные камни, которые снова теперь спрятались в чаще. Рядом с расчищенной тропкой нашли и надгробный памятник родителей деда Вильо Луукка.  Вильо очень удивился и обрадовался находке.
 
Годом позже в весенний субботник разбрасывали землю в ямы фундамента церкви и в рытвины на церковном дворе – готовили травяную лужайку. У Райи Сеппянен была карта
межеваний, на основе которой можно было определить границы кладбища. Их отметили на местности колышками.

В ту же поездку встретились с новым местным главой Николаем Алешниковым.  Он  высоко оценил  нашу работу и  обещал продолжать совместную деятельность.

Новая эпоха поездок на субботники на собственном транспорте началась в 2006 году, когда Матти Култанен обзавелся большим пикапом. В него помимо вещей помещались сначала 6 человек, а после переделки – и все девять. Раньше для поездок использовали микроавтобус.

Старые символы на памятном камне «Ушедшим поколениям»

Летом 2006 года на собрании Общества Муолаа Ааро Нярвянен предложил установить на кладбище памятник,  на который были бы нанесены  символы прежде стоявших на кладбище камней Святого Креста . Эти первоначальные старые камни исчезли: один в 1918 году, второй после Войны-продолжения.

На новом изготовленном фирмой Loimaa Kivi памятнике выгравировали символические изображения старых камней. Группа из четырех человек на машине Култанена  перевезла памятник «Ушедшим поколениям» в октябре 2006 года в отель «Старый коровник», откуда его следующей весной отвезли на кладбище.

У местного главы Алешникова получили  заверенное печатью  письменное разрешение на установку камней на территории кладбища.

Ааро  осенью серьезно заболел, и в этой поездке его с нами не было. Но он надеялся, что за кладбищами Муолаа будут ухаживать и в будущем. Ааро ушел в вечность в январе 2007 года, но его огромный вклад  виден и сегодня, так как все основные работы сделаны под его руководством. После этого вся деятельность сводилась, прежде всего, к поддержанию порядка.
Памятный камень «Ушедшим поколениям» освятили в День поминовения усопших в 2007 году. К нему и памятникам на братских кладбищах наши путешественники по родным местам возложили цветы.

После Ааро  работы по уходу за кладбищем взял под свою ответственность Матти Култанен. Его помощником стал Пекка Мойсандер.

Надгробные камни вернули

В 2008 году рядом с фундаментом церкви появились старые финские надгробные камни. Учительница школы в Пуннусе Светлана Туфатулина написала в местной газете о финских кладбищах и отметила, что разнесенные по дворам надгробные камни – с кладбищенской территории.   И позже камни привезли обратно, чтобы установить их на видное место.

Весной 2009 года Николай Алешников посетил кладбище, и его удивило расширение территории.  Он со своей стороны дал высокую оценку проделанной работе.
Когда российскому скаутскому движению исполнилось 100 лет, летом 2009 года на берегу Пуннусъярви организовали международный лагерь скаутов. Финские скауты  решили провести уборку кладбища Муолаа. В первой группе были финские скауты, во второй – по преимуществу российские. Обеим группам рассказали об истории местности, и молодежь обеих групп с энтузиазмом участвовала в работе.

Весной 2010 года на субботниках  раскопали толстые бордюрные камни старой семейной  могилы. Поблизости обнаружили старый каменный фундамент, вероятно, сарая для инвентаря.

Рядом с колеей, ведущей в церковный двор, нашли  кладбищенский крест с рисунка углем Аугуста Тухки и  поврежденный выстрелами жестяной надгробный памятник. При расчистке окопа  со стороны озера нашли, надгробный камень 1924 года.  Когда рыли окоп, камень с могилы Хиллки Пеухкури из Тааперниеми, умершей нескольких месяцев от роду, по всей вероятности, оказался под слоем песка, и поэтому текст сохранился.

Спонсоры оплатили скамейки

Когда на собрании общества обсуждали, как сделать скамейки, Ээро Экман обещал подарить древесину на козлы, чтобы установить на них потом сиденья из досок. Мы решили узнать, какую цену нам предложат местные предприятия и отправились в знакомое место – на лесопилку Сяккиярви. Когда там узнали, что из досок сделают скамейки для Дня поминовения у руин церкви, управляющий лесопилкой объявил, что он подарит скамьи.

В Юпяя изготовили 40 опор для 20 скамеек и, помимо этого, еще опоры побольше для
алтарного стола. Валто Рааска, Ээро Экман и Пекка Мойсандер сколотили опоры, которые в 2012 году перевезли в Муолаа сначала во двор отеля «Старый Коровник», а потом на День поминовения – к церкви. Из Сяккиярви привезли сиденья, и, таким образом, публику на праздник ждали  20 новеньких церковных скамеек.

Хозяин «Старого коровника» Владимир Мясоедов сообщил, что фермер, живущий на перекрестке Пяллила, берет скамьи  на хранение в своем дворе. С тех пор скамейки хранятся под брезентом все там же.

Свечи на День независимости горят у церкви Муолаа, в Кюурёля и в Кангаспелто 

Весной 2014 года договорились с местной администрацией поменять прогнившую лестницу на кладбище Кюурёля. Местные быстро изготовили лестницу, Общество заплатило за доски.
 
Глава местной администрации Галина Бабич выступила на Дне поминовения усопших в 2014 году с приветствием от Красносельского. Она явно удивилась количеству прибывших финнов. Бабич произнесла речь и на празднике поминовения в 2015 году.

Осенью 2014 года в России прошли муниципальные  выборы, и Бабич снова избрали главой муниципального образования Красносельское. Представители Общества Муолаа поехали поздравить ее с избранием и провести  переговоры о будущей совместной работе.

Когда Матти Култанен в 2014 отказался от обязанностей по перевозке людей и всего нужного  на субботники, два года этим занимался Пекка Мойсандер. Лаури Рямё стал ответственным в 2016 году. Он тоже купил минивэн, чтобы возить волонтеров на субботники. Теперь нужные орудия путешествуют в прицепе.

В ноябре 2015 года проэкспериментировали с уборкой листьев поздней осенью, поскольку на первых весенних субботниках это уходит слишком много времени. Когда мы приехали, шел дождь и мокрый снег, но потом прояснилось.  Подумали было перенести  уборку на следующий день, но листья удалось убрать двумя  воздуходувками. К нашему счастью: когда наутро проснулись, земля была белым-бела. Пошли на кладбище и увидели красоту – нетронутый снег укрывал следы нашей вчерашней работы.

Когда Ааро Нярвянен с парой добровольцев начал проводить субботники, они убирали траву косами и граблями. С годами Общество обзавелось триммерами, кусторезами, газонокосилками и множеством других инструментов поменьше. С 2012 года ежегодно проводили от пяти до семи субботников, поскольку и газоны стригут руки из Финляндии.
Та же группа волонтеров ведает и ежегодным возжиганием свечей в Кюурёля, Кангаспелто и у церкви Муолаа на День независимости.

До сих пор ездят на работы несколько человек из тех, что принимали участие в первом субботнике в 1998 году, когда мы начинали расчищать гражданское кладбище и наводить там порядок.

Председатель Военного мемориального общества полковник в отставке Пертти Суоминен в интервью  газете «Карьяла» в марте 2016 года заявил: «Перед лицом фактов мы вместе с Карельским Союзом подчеркиваем: для охраны приходских кладбищ первая и важнейшая задача – договоры, касающиеся этой охраны, заключенные между  Обществами, объединяющими жителей волостей перешейка и их потомков, и местными властями».

Так Общество Муолаа действует с самого начала.

Церковный погост – до сих пор действующее кладбище, и за ним следит местная администрация Красносельского. Для захоронения требуется разрешение.

Перевод Ольги Деркач и Владислава Быкова.

Эйя Ярвинен
Буря чувств при возвращении домой

Десятилетиями утраченная Карелия была закрыта, оставалась тайной, но не была забыта. Не верилось, что сможем туда попасть, но мысленно бывали там постоянно. Всегда, когда собирались вместе, снова будто бы бродили  по деревенским улочкам. Дома, луга, бережки  все еще жили в памяти, а мы, следующие поколения представляли пейзаж по рассказам старших.

Какие-то смельчаки отваживались отправиться Карельский перешеек без разрешения. Мой с  отец с несколькими братьями по духу впервые съездил туда в 1960-х годах на поезде, а потом несколько раз на своей машине с друзьями. Я помню, как дома нервничали и как боялись за путешественников, но с нетерпением ждали фотографий из этих поездок  и смотрели их со слезами на глазах. И  рассказы  «как там теперь все выглядит»  хотели слушать снова и снова.  Помню, как скрюченные бабушкины пальцы гладили фотографию  нашего родного двора.

Наверное, неудивительно, что сразу же, как поездки на родину разрешили, мой отец  начал собирать группы  и возить людей в родные деревни. Мой отец, Онни Мякеляйнен родился в Перкъярви, но маленьким мальчиком переехал в Кескикюля, в той же деревне родилась и моя мать.

Первый раз отец отвез нас, своих троих детей в Муолаа в 1989 году. Он с гордостью показывал нам родные места. Мы все трое купались в озере Муолаанъярви, там где в детстве купался отец, и он нас фотографировал. Чувства отца отражались на его взволнованном лице,  и эти чувства стали моими: когда я в Муолаа – я дома.

Всего одна поездка – и после этого я ездила с отцом в Муолаа каждый год.

В конце 1992 года мой отец уже активно готовился к поездке будущим летом, но потом у него обнаружили рак, и в феврале 1993 он умер. В больнице  отец все еще планировал будущее путешествие в Муолаа. В последний день  жизни он сказал мне: «Ты же, Эйя, наверняка,  можешь поехать на родину. Не заблудись  по дороге домой». Это было завещание моего отца:  «Оставляю мою Муолаа тебе, следи  за ней хорошенько».

Я сразу начала делать работу, не законченную отцом. Отец заразил меня  тоской по Муолаа и любовью к ней.

Уникальное явление: фундамент-туризм

Во второй половине 1980-х годов, когда СССР приоткрыл границы, порожденная войной и длившаяся годами вынужденная разлука с родными краем породила уникальное явление, почти  народное движение среди выходцев с Карельского перешейка. Появилось понятие «туризм в родные края» и тех, кто увлекался  этим видом, стали называть  туристами в штормовках или фундамент-туристами.

Выходцы с перешейка массово ездили прикоснуться к  корням, которые, казалось, были навеки утрачены. Полагали, что это поветрие через несколько лет пройдет, но этого не случилось. Отчизна предков и собственные корни привлекают  все новые поколения.

Первые поездки начинали планировать и готовить зимой, хотя в путешествие отправлялись летом. Во времена СССР  нервничали уже по дороге к границе. Пограничные формальности вызывали стресс. Нас инструктировали, что ни в коем случае нельзя улыбаться. Да, пожалуй, и не хотелось. 

Культурный шок испытывали уже в пограничной зоне. Везде было грязно, неухожено, везде мусор. Пахло мочой.

По дороге в Выборг, серьезные, мы смотрели из окна автобуса на безотрадный пейзаж вдоль дороги.

Выборг на первый взгляд околдовывал, замок встречал прибывших во всем своем величии, но потом  больно била реальность. Здания в руинах,  мусор, грязь, попрошайки, карманники  и унылые лица.

И все же нас переполняла радость – мы же в Выборге!

По тогдашним правилам в автобусе должны были быть гид и переводчик от советского турагентства. Мы приглашали их для охраны, но их присутствие в автобусе скорее добавляло напряжения, чем ослабляло его. Автобусы имели право ехать в отели, в которых было еще не слишком много туристов. Во дворах отелей ждали местные водители со своими автомобилями разного класса. За деньги они  могли отвезти путешественников в их родные места.

В родных деревнях  убеждались, что все очень запущенно. Хлеб или травы, может, и были посеяны, но уборку не начинали, поскольку не поступили указания от начальства. В деревне, откуда родом мой отец, была колхозная ферма, и коровы паслись прямо на берегу озера Муолаанъярви в жидкой грязи, в которую превратились эти берега.

Многие люди жили тогда еще на хуторах. Жилища были слажены страннее некуда. Один старик рассказывал, как приехал в Кескикюля. «К нам пришли и сказали, что сейчас будем переезжать. Возьмите с собой личные вещи. Залезли в кузов грузовика. Ехали двое суток, питались выданной брюквой. Когда приехали на место, увидели разрушенную деревню. Нам сказали, что надо искать себе крышу над головой, но материала никакого не дали.  А на следующее утро нужно было выйти на работу в колхоз».  

Взволнованные путешественники по родным местам трогали старые финские газеты, которыми мужчина десятилетия назад законопатил окна в своем доме.

Взгляд на неопрятный пейзаж приносил, однако, и радость. Здесь мы нашли то, что искали. Не требовалось угадывать пейзажи и ландшафты, все было на своих местах и так знакомо. Выходцы из Муолаа  безошибочно шли в родную деревню. Ноги бежали легко, как  будто нашлась тропинка на бережок детства, она все на том же месте и можно снова добежать до  берега  и бултыхнуться в воду.

Знакомство с тайнами советской культуры

Для тогдашних местных жителей появление финнов в родных деревнях наверняка  было таким же необыкновенным переживанием, как и для нас. Начали рождаться дружеские связи. Хозяин дома, где прежде жил мой отец, дал мне большой ржавый ключ и показал, где он его нашел. Ключ по-прежнему остается моим любимым сувениром. Недоставало всего, и даже малая помощь одеждой или продуктами приветствовались. За них отплачивали гостеприимством. Так создавалась прочная, на годы, дружба между бывшими и нынешними жителями.

В Кескикюля был магазин, который работает до сих пор. Я была шокирована, когда пришла туда в первый раз. На кричаще пустых полках было лишь несколько бутылок пива. На прилавке рядом со счетами в миске лежали девять яиц,  на тарелке – кусок пожелтевшего масла весом в полкило, на другой тарелке – начатый хлеб и несколько соленых рыбок  Покупатели показывали пальцами, сколько сантиметров хлеба им нужно отрезать. Масло покупали столовыми ложками. Такой дефицит заставил нас замолчать. Мысль о том, что с утратой Карелии  мы получили возможность после поездки в родной край вернуться в сытую Финляндию, добавила благодарности стране Суоми. Местных жителей стало жалко.

Размещение в гостинице тоже давало шанс попытаться понять советскую культуру. Вначале возможность переночевать была в каких-то отелях в Выборге, Кивиниеми, Териийоки или Ленинграде и на базе отдыха в Репино. Нас поражали десятки кошек, которым позволялось  лежать на столах в гостинице «Москва» и на коленях постояльцев, но мы поняли, что кошек держат, чтобы не плодились крысы и мыши. Еда была, какая была: иногда хорошая, иногда очень сомнительная, а иногда ее просто не было.

Какой-то раз в начале уже российских времен, размещение организовали в Ряйсяля, в гостинице под названием «Жемчужина Вуоксы». Мы узнали, что гостиница не сможет предоставить питание, но для нас организовали обед в Кякисалми. И завтрака тоже в «Жемчужине Вуоксы» не дали, но мы, однако,  получили сухим пайком овсяную крупу и хлеб. В гостинице уволили персонал, так что мы сами застилали постели, а утром я вышла на улицу и сварила овсяную кашу для всей группы на походном примусе. Зато сауна на берегу красивейшей Вуоксы была бесподобна, и пейзаж великолепный.  Все были довольны.

Путешественников по родным местам в ту пору было так много, что самые популярные отели всегда были заполнены.

Никого не беспокоило, что комнаты оборудованы скудно. У всех было хорошее настроение. День проводили в родной деревне, вечером разрешалось потанцевать.
Местные оркестры выучили самые популярные финские танцевальные мелодии, обстановка была домашняя.

В советское время туристов отправляли покупать сувениры в специально предназначенные для нас  магазины под названием «Березка». В этих магазинах торговали на валюту, и  местным жителям в них нечего было делать.
Там были  бесчисленные бутылки, сверкающий хрусталь, полки, набитые матрешками. Покупателей ждали красивые российские кофейные сервизы. Такие магазины были, во всяком случае, в Ленинграде рядом с  гостиницей «Прибалтийская», а также в гостинице «Пулковская» и гостинице «Выборг» в Выборге.

Советский Союз распался, и родной край стал теперь Россией. Ленинграду вернули имя Петербург, что само по себе казалось гораздо более уютным и правильным. Пограничные формальности менялись.  Иногда педантично заполняли таможенные анкеты, в которых перечисляли все ценности и деньги, и удивлялись подобной практике. Порой в визовой анкете требовали подробных  сведений, а было время, когда групповую визу выдавали по одной фотокопии паспорта.

На собственных туристических автобусах теперь было можно самостоятельно ездить в деревни, насколько это позволяло состояние дорог.

Местные жители были полны надежд, ждали новых веяний и изменений. Изменило форму и предпринимательство, добавилось старания. Дворы полностью использовали под огороды.  Особую культуру представляли собой Лада-маркеты, магазины в багажнике,  в ассортименте которых сначала были водка, пиво, табак, спички и шоколад. Продавцы следовали за автобусами, и, как молния, появлялись, когда автобусы останавливались. И начиналась торговля.

Бывало, особенно в первое время,  что многие покупали  запечатанный, на первый взгляд,  блок сигарет и обнаруживали, что приобрели искусно упакованный пакет гофрированного картона. И это мошенничество было как-то в духе времени, как и настойчивый торг за каждую маленькую плитку шоколада.

В путешествиях по родному краю важную часть составляли дороги. Со временем стало почти поговоркой, что каждому хоть раз в жизни стоит испытать, каково это проехаться по Карельскому перешейку. Дороги были разные, в некоторых местах очень плохие. Колдобины, непостижимое количество ям, сломанные подвески, деревья, растущие на дороге и так далее. К этому надо еще добавить особенности движения, сохранившиеся до наших дней, то дополнительное напряжение, которое создает бешеная скорость местных водителей.

Опасностей не боялись и помощь получали

Однажды в такой поездке собирались переночевать в Куркийоки. Где-то по дороге лопнула шина. Заменить колесо – само по себе не проблема, но проблема возникла, когда обнаружили, что домкрат остался в гараже.

Движение в те времена было совсем небольшое, и на шоссе не было никого. Пару часов сидели, слушая пение птичек, сварили вечерний кофе. Наконец, по шоссе загрохотал армейский грузовик. Солдаты по-дружески предложили помощь и заменили колесо  Мы, в свою очередь,  предложили солдатам кофе и бутерброды, пиво и рубли.

Пока ждали помощи, было время оглядеться. На ближнем поле пожилая пара неспешно убирала сено. Наши мужчины не мешкали, а, к удивлению стариков, бросились на помощь и убрали сено на сеновал до последней травинки.

В первое время путешествующие на родину были экспертами  по части своих родных деревень, ориентировались там безошибочно, вдохновенно о них вспоминали и рассказывали нам, молодым. Они ходили у себя дома, знали куда идти. Нынешние фундамент-туристы ориентируются по фотографиям, картам и историям.

Теперь, когда прошло много лет, изумляет, как удалось избежать серьезных несчастных случаев, если учесть как бесстрашно передвигались.  Радостное чувство, что мы дома, заставляло забыть об осторожности. Этого хотели и об этом долго мечтали. Чувства опасности не было.

По руинам ходили совсем без страха, рыли и копали в местах, которых никто не касался после войны.

Приезжали на свои дворы, искали и находили старые колодцы и погреба – и не падали туда. Шли босиком плавать в  любом озере, поскольку во всех озерах Муолаа можно было купаться. Об опасностях, которые таились на дне озер, даже не думали.

Много незабываемых впечатлений от этих исследовательских поездок. Однажды искали и нашли кофейник, который в войну забрали из несгоревшего отчего дома и спрятали в ямке в камне. Другой раз в колодце в своем бывшем дворе  мужчина нашел железные части финских санок. Перед зимней войной он, тогда маленький мальчик, получил санки в подарок на близящееся рождество. Когда отправлялись в эвакуацию, санки спрятали в колодец. И они там нашлись!

Годами искали обручальное кольцо чьей-то матери. Кольцо было спрятано «в комнате под окном и сверху прикрыто горшком». Фундамент нашли, кольцо – еще нет.

В поездках всегда царила приятная и беззаботная атмосфера. В первые годы варили гороховый суп и походный кофе. Ничто так не вкусно, как гороховый суп и кофе, когда сидишь на обочине и наслаждаешься. Вкусно в Муолаа!  Сейчас в отелях подают хорошую еду, так что гороховый суп мы больше не варим.  Но походный кофе – важная часть путешествия на родину и сегодня. 

О беспечности рассказывают такую историю. Были в Кескикюля в середине 1990 годов. Люди исследовали свои корни, а неопытный водитель наслаждался своим счастьем в знойный день в автобусе с кондиционером. Как результат: идиллический субботний вечер в Муолаа и разряженный аккумулятор.
И, конечно, в то время не было ни мобильных телефонов, ни станций обслуживания, ни знания языка.
 
Люди не волнуются, все наслаждаются, но я на секунду растерялась и водитель в отчаянии. Еще раньше я познакомилась в деревне с дамой из Петербурга, которая проводила там лето и немного знала английский. Я взяла ее для защиты и как переводчика, и мы отправились искать автомобиль, от которого можно было бы завестись. Постучать в ворота новых русских она не осмелилась, боялась, что в отместку за беспокойство ее дачу  сожгут.
Пошли по дворам простых жителей деревни. Какой-то знакомый мужчина мог бы помочь, но ему пришлось признаться,  что безденежье вынудило его продать все из-под капота машины.

Наконец, нашелся Василий, который красил оконные рамы и пил водку. Он неспешно доделал работу до конца и  подошел выслушать, в чем дело. Вокруг собралась толпа знатоков – загорелых, без рубашек и в соответствующей степени опьянения. Все сошлись на том, что от маленькой машины нельзя завести большую.
 
В конце концов Василий согласился и завел свою «Волгу». Это было забавное зрелище: мы шли деревенскими переулками, впереди отчаянно дымящая синим дымом «Волга», за ней две женщины в цветастых платьях и с десяток полуголых мужчин. После долгого размышления начали заряжать аккумулятор автобуса, и когда автобус завелся,  все закричали «Ура!». Василию заплатили по-царски. Никто не нервничал, не злился, а все запомнили это как одно из лучших приключений.

Посещение церковного кладбища Муолаа  всегда было кульминацией поездки. В первые годы на братском кладбище мы со смешанными чувствами пели среди пасущихся коров «Suvivirsi», то есть «Летний псалом». Глубоко трогали и заброшенный, со следами войны,  церковный парк, и наши предки, спящие там вечным сном в могилах без надгробий, утраченных в войне и после нее.
 
Мы думали  о тихом и темном в День независимости братском кладбище. Возникла  идея принести свечи павшим героям Муолаа. Многие годы ездили в родные места и зимой. Абсолютная тишина, мерцающие в сумраке свечи и исполненный всеми вместе гимн страны создают прекрасную атмосферу Рождества.

В этих поездках непременно жарили колбасу на костре и катались на ногах по льду озера Кирккоярви.
 
Нынче с поездками на родину связывают по возможности участие в Дне поминовения усопших.  Святое причастие в Муолаа – сильный эмоциональный опыт для всех участвующих.
 
Приобщение к корням и к бывшей родине у всех происходит по-разному. Кому-то достаточного одного визита, другие ездят ежегодно. Из поездки всегда возвращались счастливые и удовлетворенные.  Россия и  условия там изменились. И деревни волости  Муолаа опустели. Красивые берега озер застраивают дачными поселками, и к собственным бережкам уже не всюду и подойдешь. К счастью, невзирая на  все изменения  места, где жили наши предки и наши собственные корни привлекают все новых путешественников.

Перевод Ольги Деркач и Владислава Быкова.

Язык и религия  сохраняют культуру

Кюурёля присоединили к Муолаа в 1934 году. Это было историческое событие: впервые в Финляндии объединили волости, или муниципалитеты.  В то же время это стало возвращением к прошлому, так как Кюурёля отделили от  Муолаа и сделали отдельной волостью в 1890 году. К волости  Кюурёля относились, помимо самого поселка Кюурёля, еще три других русскоязычных деревни: Кангаспелто, Парккила и Суденойя.

Кюурёля появилась, когда Карельский перешеек присоединили к России по Ништадтскому миру 1721 года по окончании Великой Северной войны. Тогда же отличившийся в войне генерал граф Григорий Чернышев (1670-1745) получил от русского царя в удел первое в Старой Финляндии донационное, то есть пожалованное поместье, или территорию Кюурёля.

В опустошенный войной край Чернышев переселил 29 семей крепостных из Ярославской и Костромской областей. Так возникло русское поселение, в котором сохранились русский язык и православная религия несмотря на то, что жители  стали  осознавать себя финнами.

В Санкт-Петербурге был создан Государственный Кредитный банк, где землевладельцы из дворян  могли заложить  своих крестьян по цене 40 рублей за душу. В обеспечение кредита было достаточно  бумаги  губернского  апелляционного суда, то есть трибунала, удостоверяющей, что заложенные  крестьяне действительно принадлежали владельцу пожалованного  поместья. Чернышев ходатайствовал перед Выборгским трибуналом о  разрешении заложить 1254 крестьян, которыми он владел в приходах Муолаа  и Валкъярви.

Однако власти  приняли для Выборгской губернии шведский закон, в котором не было понятия крепостного права. Владельцы пожалованных имений  обратились по поводу спора о залоге в Сенат, который в решении, принятом в 1787 году, подтвердил позицию гражданского трибунала. Для крестьян в пожалованных  имениях это было важное решение, поскольку вердикт высших российских властей был прекрасным аргументом в спорах по поводу налогов, которые шли в то время между владельцами имений и крестьянами.
Пожалованные  имения можно было продавать и покупать, но это касалось земли или зданий, но не крестьян. Жители Кюурёля были свободными гражданами с 1787 года.
Подробнее о Кюурёля рассказано в отдельной книге «Прочно в памяти».

Перевод Ольги Деркач и Владислава Быкова.

Леа Окса
Ребенок чувствовал боль родителей

Мои родители родом из Муолаа, отец из Сокиала, а мама из Пуннуса. Я родилась в 1950 году, когда моя семья уже обосновалась на новом месте в Урьяла в исторической провинции Хяме. Моя мать приехала с Карельского перешейка вдовой с двумя маленькими детьми. Отец вернулся с войны и женат не был. На новом месте жительства в одном дворе разместились десятка два семей эвакуированных.

На собственных земельных участках поблизости выросли потом дома для семей, и для нашей новой семьи, в которой родилась я, младший ребенок.  Именно соседи с перешейка  были нашим основным кругом общения до школы. Родственников расселили по Южной Финляндии,  подальше.  

У всех было много работы, и дети тоже в ней участвовали. Строили коровники и дома, возделывали поля, ухаживали за скотом. Из молока можно было делать масло, а  продавая его, добыть материалы для строительства дома. Мама постоянно ездила в Тампере торговать.  Был острый дефицит стройматериалов и всего необходимого для стройки, и детям находилась работа – например, выпрямлять гвозди. Это разрешалось делать моим старшим брату и сестре, мой брат и я родились, когда новый дом был готов.

В первые годы поддерживали традиции общих работ, толоки. Отчасти это касалось и строительства, но в моей детской памяти больше запечатлелись полевые работы.  Сенозаготовки делали  по очереди для каждой семьи, сохранилась даже одна фотография этого. Приятным моментом для маленького ребенка, который еще не был вынужден работать, становился перерыв на кофе.

Помню, как жена моего дяди принесла корзины  кофе и булочек в сарай, куда складывали сено, и мы все взяли свою порцию.  С годами общие работы случались все реже – в каждый дом покупали собственную сельхозтехнику. Потом, когда я и мои братья уже были способны косить сено, о чем  сами по себе были и весьма тяжелые воспоминания, лучшим мгновением в жаркий день был тот, когда мама приезжала на велосипеде  на поле прямо из своего торгового вояжа и привозила нам  эскимо на палочке!

Тяжелые работы не ограничивались строительством.  Наводили порядок и на полях. Помню, как выходил из терпения мой отец, мучаясь с каменистыми участками, и лишь с годами он смог расчистить их по камешку. Сначала камни собирали в своего рода островки на каком-то участке поля. Позже и их расчистили, и в полях проложили дренажные трубы.  Плодородные поля Муолаа остались лишь в памяти, и по ним  тосковали.

Детям показывали пример, что и тяжелой работы не нужно бояться, и требуется упорство, если чего-то хочешь добиться, это будет  нелегко.  И глубоко укоренилось убеждение в том,  как важно и ценно делать работу,  так как при этом заслуживаешь свое место в этой жизни.

Тяжелая работа в крестьянском доме перегружала родителей физически,  болели мышцы и тому подобное. Отца беспокоила и старая рана, хотя об этом не говорили. На руке виднелись следы от прошедшей насквозь пули.  Из дома в дом ходил знакомый массажист, который делал массаж обоим родителям и перебирался потом в следующий дом. При необходимости его размещали на ночь. Ребенком я видела и кровопускание.

Говор, подцепленный в школе, как испытание для отношений

Все изменилось, когда я пошла в школу. Первую учительницу я немного знала и раньше, но большая часть одноклассников были детьми жителей Хяме. Братья и сестра были старше меня, и мы не сидели в одном классе. Правда, совсем недавно один из одноклассников перечислял, как много было нас, детей из Карелии. По моему опыту, девочек было немного.

В школе я, естественно, заговорила так, как говорят другие дети, и это стало большим разочарованием дома, особенно для мамы.  Она  рассказывала, что была в школе со мной, с похожей на меня девочкой с косичками, у которой был такой же фартук, как и у меня, но эта девочка говорила на диалекте Хяме. Ой, что было! Только годы, годы спустя на приходском празднике в Муолаа пришло понимание, что так же происходило со всеми детьми, и я никакая не предательница. Дети приспосабливаются к окружающей среде, и ребенку нужно приладиться, чтобы обрести новых друзей,  быть принятым в новый коллектив.

Близость войны я осознала очень рано. Временами возникал страх: вдруг война начнется снова! Как-то раз, шла из начальной школы  домой одна мимо церкви, возле которой было много солдат. Живо помню, как сильно заволновалась, успею ли прийти домой раньше, чем папу заберут на войну?  Потеряю ли я отца, как мои старшие брат и сестра потеряли своего на войне? Никто в школе не счел важным рассказать детям, которые отправились по домам, что в церкви солдаты принимают присягу.

Ответственность за домашнюю работу приходилось нести с ранних лет. Члены женской общественной организации «Мартта» поехали на экскурсию в Швецию, что в те времена было редкостью. В поездку отправились в конце лета 1961 года, вероятно, в августе, поскольку еще были каникулы.  В это время на наших полях спроектировали дренаж и часто в помощь нашей семье приходил еще работник со стороны.

Мы с моей невесткой отвечали за кормежку мужчин. Невестка была старше меня на восемь лет, но выросла в городе, и  еще не наловчилась готовить. Вместе мы старались изо всех сил. Как-то мы с этим справлялись, и не помню, чтобы мой отец хоть раз выразил неудовольствие. Вероятно, работы на поле шли как надо, и у всех было хорошее настроение.  Но однажды, когда мы поджарили оставшуюся вчерашнюю картошку, к нашему удивлению,  мужчинам она не понравилась. Потом выяснилось: они подумали, что это жареные грибы!

Тепленького хватало и соседям

Всю еду пекли и готовили дома.  Мы, новые поколения, которые работали уже вне дома, вынуждены были от этого отказаться. Моя мать искусно пекла, в этом она была мастерица на все руки. Еженедельно выпекали ржаной хлеб, дрожжевой хлеб, батоны, пирожки с картошкой и рисом. иногда делали пирог с капустой на противне или пирог из пшеничного теста с начинкой из риса. После того, как испекли хлеб или пироги,  в оставшуюся еще теплой печку ставили готовить горшок с мясом или какую-нибудь запеканку.

Рецепты выпечки передавались из уст в уста.  В молодости не понимаешь, как бежит время, и что следовало бы записать рецепты. Моя мать уже бабушкой успела все же научить моих сыновей печь пироги, а старшего сына – замешивать дрожжевое тесто и формовать буханки. В наследство моим детям передалось умение ценить приготовленную своими руками еду и выпечку. У нас почти не бывает семейных праздников без карельских пирожков и масла с яйцами. Карельское жаркое или другое мясное в горшке иногда тушим часами в духовке. Моя учительница по домоводству в Хяме, сказала как-то, улыбаясь, что карельские хозяйки любят готовить еду в горшке: поставил и можно идти посплетничать с соседками. Овсяный кисель и неотжатый творог с простоквашей остались в памяти как еда, которая детям не очень-то по вкусу и которую не стоит готовить.

Было в обычае, что испеченное мамой «тепленькое» относили соседям или – в канун рождества – и дальше, друзьям. Только недавно кто-то вспоминал испеченные моей мамой пирожки. Речь здесь и о щедрости тоже. Моя подруга и ее муж, выросшие в Похьянмаа, со своей стороны  рассказывали, что помнят, как в их детстве карельские соседки приносили  им домой корзинки пирожков. Так делали для знакомства с соседями на новом месте жительства. Старшая сестра моей подруги вспоминала еще, что одноклассники из Карелии вносили в школьные будни радость!

Красоте придавали значение, как в домашней готовке еды, так и в одежде.  Ценили и поддерживали умение рукодельничать. На ткацких станках «Мартт» рождались домотканые коврики рюйю, ковры, половики. Мама вязала крючком и спицами. Папа умело работал по дереву. Между собой они соперничали, кто из них лучше штопает носки.

У нас было очень мало фотографий времен Муолаа. Одна мамина фотография 1925 года попала в свое время в газету, она и ее подруга показывали «моду Муолаа». На них были красивые длинные пальто, а на голове шляпы. Фотографировались все и всегда с хорошими прическами в красивой одежде, с украшением на шее. От мамы я унаследовала любовь к одежде и украшениям, внучка называла ее «бабушка с украшениями».

Родители несли боль утрат внутри

Для жителей  Муолаа были важны семья и родня. Хотя уход за скотом и связывал, как-то устраивали так, что иногда оставались  в гостях с ночевкой.

К важным способам поддержки добрососедских отношений относился поход в гости вечером, «посумерничать». Женщины часто брали с собой рукоделье, я тогда и сама захотела научиться вязать.

В этих совместных времяпрепровождениях всегда что-то подавали, чаще всего кофе и какое-то домашнее печенье. Дети участвовали в этих посиделках наравне со взрослыми, и в то же время у детей была возможность услышать интересные воспоминания о карельских временах, о забавных случаях и о людях. Иногда обрывки таких неторопливых бесед случалось слышать и дома. У родителей было много общего, они же оба были из Муолаа.

Я почти не помню, чтобы родители выражали свои чувства словами. Ребенок впитывает в себя отрывки разговоров взрослых, особенно атмосферу тоски и утраты. Бремя чувств сильно окрашивало жизнь, и его несли и мы, дети, тоже. Нам детям передавалось, какие чувства тяжелых утрат несли родители внутри. Часть этих чувств родителей объединяла, часть отделяла одного от другого, каждого  со своим совершенно особым опытом. Это, их разобщающее, они не были способны ни выразить словами, ни разделить друг с другом, но оно могло выйти наружу на уровне поведения, вызывая противоречия между ними.
 
Дети  воспринимали эту  эмоциональную атмосферу и вынуждены были держаться в стороне, чтобы только не утяжелять ношу родителей. Атмосфера тоски в доме заставляла детей воображать, что там, в прошлой жизни, было что-то лучше и счастливее, чем эти будни здесь с нами.

Росли, работая вместе, и брали на себя ответственность

Родители занимались общественной работой и выполняли ответственные поручения, как это делали еще в Муолаа. У отца была выборная муниципальная должность,  интерес к охоте и,  в первое время, увлечения, связанные с лошадьми. Мама участвовала в работе прихода, выполняла ответственные поручения и в церковном хоре, а также в обществе «Мартта». Моя мать основала в Пуннусе отделение общества «Мартта», и деятельность этого отделения продолжалась и на новом месте жительства.

Когда я была маленькой, общество «Мартта» предлагало программы для всей семьи, позже оно сосредоточилось на работе с женщинами. Первой покупкой общества был большой сервиз, который можно было взять напрокат на разные праздничные мероприятия, а также ткацкий станок. Сервиз хранили в большом деревянном ящике, и женщинам не под силу было его унести.

Ребенком я не раз бывала на мероприятиях общества «Мартта»  –  среди них были курсы по приготовлению вегетарианской еды, плетение корзин, походы и экскурсии. Для детей не было отдельной программы, мы были там же, в сторонке, самым важным было, что собираемся и работаем вместе.  В этом  духе выросла и я сама, и все наши братья-сестры, я видела, как они  считали нужным участвовать в общей работе и брать ответственность за общие дела.

Поскольку работа родителей заключалась в уходе за усадьбой и скотом, то и от мальчика в семье ждали, что он продолжит отцовское фермерское дело. Отношение отца к сыну казалось противоречивым: получали продолжателя собственной работы, но когда сын вырастал в молодого мужчину, не слишком ли он напоминал о собственных потерях и потраченных на войну годах? Работа бок о бок обучала конструктивно и без понуканий.

Дочерям, наоборот, желали  другой, их собственной профессии и соответствующего для нее обучения. И дочь к этому стимулировали. Образцом может служить единственная сестра моего отца, которая выучилась на директора дома престарелых и жила жизнью самостоятельной женщины-служащей. В любом случае детям желали лучшего будущего, чем та жизнь, которую довелось прожить родителям.

Глубокие религиозные убеждения были в жизни моей матери самым главным
источником сил, и она учила всех нас, детей вере и надежде на то, что небесный отец поможет и направит. В доме моего детства проходили духовные собрания и ночевали проповедники, которые приезжали деревню. В моей памяти особо запечатлелся Тойво Рапели, настоятель прихода Муолаа. Евангелическое общество было духовным домом моей матери наряду с собственным приходом. Она хотела, чтобы все ее дети учились в евангелическом училище. Год в училище был в моей собственной молодости очень значимым и указал дорогу к профессии и работе, главным в которой было служить другим людям и поддерживать их.

Нельзя не упомянуть, что оба моих родителя были музыкальны. Они пели и играли дома на  фисгармонии, которая появилась у нас довольно рано. Заниматься в церковном хоре мама начала еще в Муолаа. Хотя умение играть мне не передалось, но увлечение музыкой и наслаждение ею сопровождало меня всю жизнь.

Было ли это чертой жителей Муолаа или общечеловеческой, но  другим охотно демонстрировали только свои успешные  стороны. О том, что отца ранили на войне, было известно семье и родственникам. И  только совсем недавно обнаружилось, что об этом не знали местные жители в Хяме, которые восхищались им как искусным плотником. Когда обсуждали установку знака ветерана на отцовский надгробный камень,  я при  этом заметила, что отец был и инвалидом войны. Молчание мужчин и выражения их лиц подтвердили, что ветераном он для них был всегда, и так будет и впредь.

Преемственность жизни мы ощущаем через внуков.  Баловать внуков было для моей мамы  что ни на есть естественно. И замечательно видеть, как внутри человека, прошедшего войну, грубоватого и сурового, страдающего от головных болей, обнаруживается мягкий дедушка. Гостила однажды у бабушки с двумя маленькими детьми, и мой первенец проснулся ночью, может быть, соскучился по своему отцу, который был в отъезде. Я проснулась в тот момент, когда мой отец успокаивал внука, пока мальчик снова не заснул. 

Проявлять любовь и привязанность к внукам, моим родителям, кажется, было заметно легче, чем в свое время по отношению к нам. Теперь, когда я и сама бабушка, могу понять это глубже. Какой же теплой волной любви захлестывает мое сердце, когда только думаю о собственных внуках, не говоря уже о том, когда беру их на руки! Для моих родителей наблюдать за развитием внуков было значимым аспектом жизни в пожилом возрасте, когда впечатлений и возможностей стало меньше.

Карельские женщины независимы и ощущают себя равными мужчинам.  Это же характерно и для женщин из Муолаа. Необходимость поддерживать чувство собственного достоинства и собственной ценности сохраняются до конца жизни. Хотя с возрастом  становишься уязвимее, и жизнь в своих проявлениях сужается, собственный жизненный опыт с его разнообразными  воспоминаниями служит надежной опорой.  Этому я научилась от своих пожилых родителей.

Перевод Ольги Деркач и Владислава Быкова.